Книга Фабиола, страница 50. Автор книги Николас Уайзмен

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Фабиола»

Cтраница 50

Женщина, стоявшая вдали у колонны, услышав ропот толпы, вздрогнула и бросилась вперед. Она прошла через толпу прямо к убитой, сняла с себя богатую мантию и покрыла ею тело страдалицы. Отовсюду раздались рукоплескания. Толпе понравился этот знак женской нежности; но дама не двигалась с места. Обратясь к судье, она сказала:

— Префект! Я прошу милости. Да не притронутся руки посторонних к той, которую я любила больше всего на свете! Позволь мне взять ее тело, отнести его домой и похоронить там, где лежат ее предки.

— Не могу исполнить твою просьбу, — грубо ответил ей префект. — Катул! Прикажи сжечь тело и бросить пепел в реку. Для казненных христиан не может быть честного погребения.

— Умоляю тебя, — продолжала Фабиола (это была она), — вспомни, что у тебя есть дочери, сестры; поставь себя на мое место.

— Ты что, христианка? — спросил префект.

— Нет, я не христианка, но признаюсь, что зрелище, свидетельницей которого я была только что, может всякого заставить принять христианскую веру.

— Что ты хочешь сказать? — воскликнул префект. По толпе пробежал ропот негодования.

— Да, — продолжала Фабиола с силою, — если для охранения религии в империи необходимо убивать таких женщин, как эта, таких людей, каковы были те, которые погибли недавно, и награждать таких извергов, как этот, то религия нашей славной империи и сама империя погибли!

И Фабиола показала на закутанного в плащ мужчину.

— Да, — продолжала она, — этот человек погубил ее, потому что она не хотела сделаться его женою.

— Она лжет! — закричал Фульвий, открывая лицо, и одним прыжком очутившись рядом с Фабиолой. — Она лжет! Агния сама призналась, что она христианка!

— Я несколькими словами обличу тебя, Фульвий! Разве ты сегодня утром не был в тюрьме и не предлагал ей бежать? Я подтвержу мои слова клятвой.

— Если это справедливо, Фульвий, — сказал префект, — а твоя бледность и твое смущение выдают тебя, то я мог бы наказать и тебя... Но я не хочу твоей гибели. Исчезни и не показывайся на глаза властям города. Как твое имя? — спросил префект уже благосклонно у стоявшей перед ним женщины.

— Фабиола, — ответила она.

Лицо префекта просияло; он стал столь же льстивым, сколь ранее был высокомерен.

— Я часто слышал о тебе, о твоих достоинствах. Ты близкая родственница... (префект затруднялся, как назвать Агнию, и, наконец, придумал) несчастной... (он показал на тело). Ты вправе требовать, чтобы ее останки были вручены тебе!

Фабиола подала знак; невольница, сопровождавшая ее, подозвала четырех рабов, которые несли закрытые носилки. Они приблизились к телу Агнии, но Фабиола отстранила их, подозвала Сиру, стала с ней на колени и, рыдая, подняла тело. Они положили его на ковры и на подушки носилок и опять покрыли богатою мантиею. Рабы подняли носилки и понесли тело в дом родных Агнии. За телом шли плачущие Сира и Фабиола. По дороге к ним присоединилась рыдавшая девочка.

— Кто ты такая? — спросила у нее Фабиола.

— Эмеренция, ее молочная сестра, — ответила девочка. Фабиола взяла ее за руку и повела за собою.


XXXI

После убийства Агнии Тертуллий поспешил явиться к Максимиану. Он встретил Корвина во дворце с заранее заготовленным эдиктом. Префекта тотчас пропустили к императору. Он рассказал о смерти Агнии, о впечатлении, которое казнь произвела на публику, и о ропоте, который она вызвала; во всем этом главным виновником, по словам Тертуллия, оказывался Фульвий. Тертуллий не сказал, впрочем, ни слова о том, что Фульвий предлагал Агнии спасти ее и бежать с нею, лишь бы она согласилась выйти за него замуж. Рассказывать такие вещи цезарю было опасно. Он мог бы начать следствие, а следствие могло бы открыть другие предприятия, в которых принимал участие сам Тертуллий. По этим-то соображениям он молчал об интригах Фульвия и ограничился порицанием его образа действий при поисках христиан. В заключение он сказал:

— Вообще Фульвий нам не пригоден. Он слишком запальчив и опрометчив. Он всегда действует необдуманно, задерживает людей самых влиятельных, наиболее любимых публикою, и предает их нам. Мы должны судить, мы должны осуждать... казнить... а он в стороне. Хоть бы дело Агнии; стоило поднимать его! Девочка шестнадцати лет, хорошенькая, знатной фамилии. Теперь по всему Риму ропот, рассказы, сожаления. Знаешь ли, что многие говорят: что если такими убийствами необходимо поддерживать религию и неприкосновенность бессмертных богов, то конец близок...

На лице Максимиана мелькнуло невольное выражение ужаса и гнева, и Тертуллий, поняв, что зашел слишком далеко, поспешил перейти к другому предмету.

— И что принесла нам смерть Агнии? Ровно ничего! Богатство ее, о котором так кричали, совсем невелико. Земли стоят необработанными, запущенными; капиталов нет, — притом у нее есть родственница, знатная римлянка Фабиола, отец которой всю жизнь свою ревностно служил цезарям. Лишать ее наследства опасно. В публике начнется ропот.

— Я знаю ее, — сказал Максимиан. — Она поднесла мне дивное кольцо... Что ж, пусть вступает во владение имением... это, быть может, утешит ее; смерть Себастьяна, кажется, очень ее встревожила... Заготовь эдикт, я подпишу его.

Тертуллий тотчас подложил ему заранее приготовленную бумагу и объяснил, что сделал это потому, что не сомневался в великодушии и щедрости цезаря. Цезарь подписал свое имя; Тертуллий взял эдикт и вручил его с торжеством своему сыну.

Едва Тертуллий и Корвин вышли из дворца, как туда явился Фульвий и попросил аудиенции. Всякий, кто бы увидел его, ожидающего приема в зале дворца, понял бы, что он не в силах преодолеть своей тревоги. Действительно, положение Фульвия было весьма опасно. Оставаться в Риме ему было невозможно. Фабиола публично нанесла ему такой удар, от которого трудно, почти невозможно было оправиться. Одного слова цезаря достаточно было, чтобы самого его предать в руки римского правосудия, а он хорошо знал, каково оно!... Не только Фульвий, имевший за собою множество нечистых дел, но и справедливейший и честнейший из смертных не мог бы спасти свою голову от судей, всегда заранее знавших, желает ли цезарь осуждения или помилования подсудимого, и решавших дело в соответствии с его желанием.

Фульвий пришел узнать, на что ему надеяться, и может ли он получить состояние Агнии, единственную надежду для будущей спокойной жизни на родине.

Наконец, его ввели в приемную залу; он подошел к трону с льстивою улыбкою и стал на колени.

— Что надо? Ты зачем? — закричал цезарь.

— Я пришел просить твоей милости. Закон дает мне часть из наследства христиан, которые открыты моими стараниями... Агния раскрыта мной, и я умоляю тебя, цезарь, отдай мне ее состояние, я заслужил его своими трудами...

— Напротив, ты не заслужил ничего, кроме моего гнева; все, что ты делал, ты делал неосмотрительно, неосторожно, с оглаской. Ты своими безрассудными действиями возбудил в Риме всеобщее неудовольствие и ропот. Я не намерен дольше терпеть тебя здесь. Ты мне больше не нужен! Убирайся отсюда как можно скорее! Слышишь? Я не люблю повторять приказаний.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация