Однако взамен этнических разборок последние три года страну накрыла волна терроризма уже под видом религиозной войны. Те, кого Европа называла «антиправительственными формированиями» – а методы борьбы этих формирований в основном сводились к тому, чтобы взрывать крупные магазины, захватывать школы или запускать по Белграду реактивные снаряды малого калибра, как когда-то по Кабулу, – похоже, никому уже ничего не обещали, да и вообще им было уже все равно, кто у власти. Речь шла просто о том, чтобы добить население и власть ежедневным страхом, чтобы люди из общества превратились в стадо и соглашались на все, что продиктуют. Например, на ввод войск того же НАТО без сопротивления. Советская пропаганда обвиняла Соединенные Штаты в поддержке международного терроризма, те, в свою очередь, обвиняли СССР в поддержке режимов, нарушающих права человека, ООН утонула в бесконечных вето, и было непонятно, зачем оно нужно.
«Как ни печально, но Югославия здесь – это полигон, – заключил Виктор. – Как для США и НАТО, так и для нас. Они отрабатывают здесь методы диверсионной войны, как они делали это в нашей реальности и в Афгане, мы – методы борьбы с ним. Если югов сдадут, next stop is USSR, пойдет на Кавказе, в Средней Азии и, может быть, Молдавии. Прибалты не поведутся, они люди расчетливые. Так что все эти бесланы и «норд-осты» тут еще могут быть впереди… Что делать? Что, что я знаю или умею здесь такого, чего не могут они? Неужели от человека в мире так ничего и не зависит, – но зачем тогда вся эта эволюция, зачем этот разум, если человечество так и не отучилось от привычки друг друга жрать?»
Виктор вздохнул, нажал «Ф10» и «Да» на вопрос о завершении сеанса.
Тяжелые двери дворца знаний с наклонными бронзовыми трубами ручек закрылись за его спиной, и печально-умиротворяющий вечер, словно старый приятель, пожал ему руку. Со стороны площади Партизан, над зелеными откосами Судка, нависала буро-лиловая туча, и розовый луч, выбивавшийся из-под нижнего ее края, декадентски умирал на башне почтамта. Неуловимое обаяние последнего мига исчезающей красоты хлынуло в душу, растворяя накопившийся где-то там, в ее глубине, тревожный комок.
«А ведь США нужна не война в Европе, – вдруг мелькнуло в голове у Виктора. – Им нужен очаг, чтобы столкнуть друг с другом людей двух цивилизаций, восточной и западной. Религия – повод. ЕС и СССР одновременно погрязнут в этой войне, которая будет вестись частично внутри них самих, и в которой они не могут пустить в ход основной свой козырь – ядерное оружие. И тогда США, оставшись в стороне, будут править миром».
Он медленно пошел через площадь, к умолкнувшему фонтану посреди круглого сквера, где когда-то в детстве любил просто стоять, глядя на игру мозаичных рыб под прозрачными волнами, и ни о чем не задумываться.
– Виктор! Привет! Что-то случилось?
Он повернул голову влево – на скамейке аллеи с каким-то карманным изданием в руке сидела Инга.
– Здравствуй! Не узнал тебя, богатой будешь.
– Раз ты это говоришь, значит, обязательно буду, – сказала она, пряча книгу в спортивную сумку. – Ты шел такой потерянный…
– Просто из библиотеки. Задумался.
– Образовываешься? А я вот «Час быка» в бумажной взяла почитать. Недавно переиздали без купюр. Серия «Русская утопия и антиутопия». Ты, наверное, читал еще в «Технике – молодежи»?
– Да, потом брал советское издание, хотя оно тогда было дефицитом.
– Разве были зарубежные? Ладно, не будем придираться к словам. Ой, дождик закапал, а я без зонта.
– Я провожу. Ты куда едешь?
– К себе.
«Как тесен мир, – размышлял Виктор, держа зонт над головой Инги, когда они вместе направлялись к остановке у гостиницы «Десна», – надо же тут встретиться. Хотя… Это же элементарно, Ватсон: залезть с ноута в домолинию и увидеть, что я в библиотеке…»
Дождь зачастил. Они поспешили к остановке: Виктор старался держать зонт над пригибающейся Ингой, та отстраняла («Не надо, ты сейчас весь намокнешь»), оба не обращали внимания на встречных пешеходов, что торопились найти укрытие от холодных капель, летевших на них с неба, с листьев, с железных листов крыш и паутины проводов, заботливо сплетенной городскими электрическими волшебниками. Они шли по переходу сквозь размазанные по мокрой пелене асфальта отражения фар, когда Инга, видимо, боясь оступиться на каблуках, взяла его за руку. Они укрылись под навесом остановочного павильона, а дождь танцевал над ними сальсу на листах профнастила цвета спелой вишни и радовался, что так легко внес сумятицу в этот деловой и сосредоточенный вечерний муравейник. Троллейбус подкатил, блестя мокрыми боками, словно он был выдутой из стекла огромной елочной игрушкой, и библейским жестом распахнул двери для жаждущих покоя и сухого тепла.
Их внесло потоком людей с полураскрытыми зонтами, хлынувшим в салон как вода в пробоину корабля, наскочившего на айсберг; водоворот занес их за два кресла от двери, где встречное движение уравновесилось и оставило их на пространстве легкой зыби. Инга продолжала держать его за руку, и тогда он нежно провел указательным пальцем по тыльной стороне ее ладони и впадинам между костяшками, но и после этого она не отняла руки и не попыталась выразить каким-то иным образом своего недовольства.
Тем временем мысли Виктора автоматически свернули на рациональный лад.
«А ведь надо уже что-то с одеждой решать. «Уж скоро вязью серебристой затянет лужи первый лед»… не май месяц, однако. В понедельник получаю подъемные, сразу беру свитер и теплое трико, зимнее на неделе в рассрочку, как только переселюсь в общагу, чтобы много шмоток не таскать. Хотя рассрочка – это сразу раскрыть финансовую ситуацию в кооперативе. Из какого это табора без зимней одежды? Тогда переигрываем, свитер обождет, берем куртку, наличными. Тем более что с паспортом положена продкомпенсация. И еще надо, чтобы что-то оставалось на всякий там. Завести книжку. Кстати, чего они с этой всеобщей компутеризацией все на карточки не перешли? Хотя миллионеров нет, так что им это оно не особо-то и надо.
И откуда во мне это дикое сочетание романтических чувств и холодного бытового расчета? – удивился он через секунду. – Хотя погоди… догадываюсь. Здесь я должен заботиться обо всем сам. Во мне проснулся холостяк? Планирование общажного быта и свободное влечение к малознакомым женщинам? Надо где-то останавливаться. Ну а если я застрял здесь навсегда? Смущает вся эта история с подпольным паспортом…»
Но руки не отнял, и не оттого что был не в силах устоять: просто это было бы… ну все равно что накорябать на системнике рутовый пароль. Так не делают, потому что не делают.
Глава 22
Принц без плана
– А разве ты не зайдешь? – спросила Инга.
Они стояли у подъезда ее дома. Дождь усиливался, и идти по нему, конечно, не хотелось, хотя и не хотелось злоупотреблять доверием.
– Слушай, вон ты с краю промок. Идем ко мне, высохнешь и чаю попьешь.
– Тогда я сейчас за тортом сбегаю, а то неудобно с пустыми руками…
