Тяжко вздохнув сквозь стиснутые зубы, я выбралась из машины, захлопнула дверцу, нарочно продефилировала вокруг капота «лендровера» и молча забралась на пассажирское сиденье рядом с Джорджем. На какое-то мгновение я окаменела, вперившись в лобовое стекло.
— Благодарю, — вымолвила я наконец. И с некоторым усилием продолжила: — Будет приятно, если вы меня подвезете.
— Сделайте одолжение.
К моей досаде, внедорожник ожил без малейшего возражения. Я с упреком глянула на Одри, когда Джордж объехал ее задок и, вывернув руль, переключил скорость.
— Вы могли бы неплохо разместить свои капиталы, вложившись в надежное авто, — лукаво предложил он.
— Нет сил расстаться с Одри, — оправдалась я, поддавшись первому порыву чувств. — Великолепная машина. Разве что с характером.
— Одри? — уточнил он.
— В честь Одри Хепберн. Она такая гламурная, — пояснила я, видя, что Джордж никак не может уловить сходства.
— Справедливо. — Он мельком глянул на меня и отвернулся, покачав головой, я видела, как кривился в усмешке уголок его рта.
Я вызывающе громко защелкнула ремень безопасности.
— Она стильная.
— Интересный лимонно-зеленый тон. — Джордж развивал тему.
— Да, не каждый рискнет выбрать зеленый лайм, — парировала я, — но только этот фрукт я могла позволить себе приобрести в то время. Три года вкалывала судомойкой, чтобы купить машину.
— Никогда не думал, что дочь Кевина Тейлора вынуждена зарабатывать себе на тачку. Разве ваш отец не купил бы вам машину? Он, верно, может позволить себе раскошелиться.
Я набычилась, как всегда, когда речь заходит об отце. Обхватив себя за плечи, неотрывно смотрела в боковое окно. Я ни пенни не взяла у него с тех пор, как окончила школу. И не собираюсь снова поступать в первый класс.
— Я плачу за себя сама. Так было всегда и будет впредь.
Глава 2
— Я не знал, что у Кевина Тейлора есть еще одна дочь, — сказал Джордж.
Я сосредоточенно наблюдала, как ветки живой изгороди мелькают за окошком левой дверцы.
— Мало кто знает, — произнесла я ровным тоном. Я уже натренировалась спокойно говорить о своем отце. — Вероятно, он и сам уже не помнит.
— Вы давно с ним не виделись?
— Шесть лет. Я тогда имела глупость спросить, не приедет ли он ко мне на церемонию вручения дипломов. А он улетел в Нью-Йорк по делам.
Я произнесла все это и пожалела о своей несдержанности. Напряглась, ожидая сочувственных междометий, но он поразил меня:
— А я четыре года не видел родителей.
— Почему так?
— Мы… э-э… разошлись во мнениях. В итоге мне указали на дверь и попросили впредь не переступать порог родного дома.
— Примерно представляю ваш спор. — Я чувствовала, что пока не готова как-то иначе побрататься с Джорджем — коллегой по несчастью.
— Смешно, правда?
— Потрясающе!
— Но у вас есть сестра, — напомнил Джордж. — А мне разрыв с семьей дал шанс пробиваться в жизни исключительно своими силами. С тех пор я и с братом не вижусь. — Он говорил беспечно, однако проскальзывали нотки боли.
Я отвернулась.
— Вероятно, мне остается благодарить Саффрон. — Я постаралась попасть ему в тон. — Но если она расстроит лорда Уэллерби и контракт Хью полетит в тартарары, лично удавлю ее и тоже останусь без семьи.
— Не суетитесь ради Роули, — предупредил Джордж. — Он моллюск-беззубка, типичный представитель класса двустворчатых.
— Надеюсь, он не заставит вас промерять все лужи вашего царства. — Я хмуро вгрызалась в ноготь большого пальца.
— А ваша сестра действительно выходит замуж за знаменитого Джекса Джексона?
— Сводная сестра, — машинально поправила я. — Это она так говорит. Не могу утверждать наверняка.
Джордж глянул на меня.
— Так вы будете подружкой невесты?
— Слава богу, нет. Я не вписываюсь в антураж Саффрон. Она крутится в обществе, всегда на виду, а я инженер, сами понимаете, много ли у нас общего!
— Даже предположить не смог бы, что вы сестры. Вы совсем не похожи.
— Знаю, я не красавица. Но и не уродина. Заурядная. Отец постоянно так отзывался обо мне прилюдно. Саффрон досталась красота, мне — мозги.
— Но все-таки она звонит именно вам со своим горем.
— Просто у нее нет матери. Тиффани сбежала с тренером по фитнесу, когда Саффрон еще и года не было, и через пару лет умерла. Я всегда жалела сестру. В детстве она была очень симпатичной, отец души в ней не чаял, но всерьез заниматься ее воспитанием было некому.
— То есть вы старшая сестра?
— Верно. Мне было семь лет, когда отец решил, что топ-модель более соответствует его имиджу, нежели моя мать. Мама не желала разводиться, но, когда Тиффани забеременела, папа настоял. В те времена его компания не так процветала, как теперь, поэтому нам перепало довольно скромное содержание, мы отнюдь не роскошествовали. Жили на окраине, и я ходила в обычную местную школу.
Весело было. — Я отбросила неприятные воспоминания о том, как плакала мама по ночам, думая, что я не слышу. Ей-то было вовсе не весело. — Летом две недели я была обязана проводить с отцом, он тогда уже слыл сверхбогатым и продолжал богатеть. Я словно ныряла в иной мир. Мама умерла, когда мне было пятнадцать.
— Простите. — На лице Джорджа не осталось и тени улыбки. — Вы, должно быть, хлебнули лиха.
— Не то слово. — Я сжала губы в ниточку. О тех временах даже думать ужасно. Я словно вновь переживала то горестное отчаяние одиночества.
Маме было всего тридцать девять, когда она замертво свалилась перед раковиной. Врачи сказали: эмболия, она, должно быть, сразу потеряла сознание. Я была в школе, и обнаружила ее соседка. Когда я пришла домой, маму уже увезли.
Я с трудом сглотнула, вспоминая, как растерянно стояла посреди кухни, не в силах осмыслить произошедшее. Только что мать была здесь, и вот ее уже нет. Просто взяла и исчезла.
Даже будь я рядом, ничем не смогла бы ей помочь. Все так говорили. В глубине души я корила себя. Ведь я должна была сказать ей «до свидания» и заверить, что очень люблю ее, а не жевать на ходу, убегая к автобусу. Жаль, но я никак не могла вспомнить, что именно сказала ей напоследок. То был самый обычный, будничный день.
Как оказалось, совсем наоборот.
— Мой мир словно распался на части. — Я почти забыла, что разговариваю с Джорджем.
Чудесная беззаботная жизнь закончилась в тот момент, когда тромб отключил мозг мамы и без предупреждения вбросил меня в весьма ненадежный мир.
— Надо полагать, после этого вы пристроились к отцу?
