Алекс почувствовал, что соперник не слабее не только его самого, но, пожалуй, и Горана. Тей Софос не напирал, атаковал редко и опасно, не допуская ни единой ошибки, спокойно выжидая промах другого дуэлянта, двигался мало, очень экономными шагами.
Будь поединок учебным, Алекс получил бы от него истинное удовольствие, независимо от результата. Но условия объявлены – до смерти. Никаких шуток.
Прикидывая, как свести схватку к сравнительно нейтральному завершению, регент прикинул, что должен ранить или обезоружить Лукана, после – наплевать на условие смертного исхода. Убивать представителя вовсе необязательно. И уж совсем нежелательно отправлять к праотцам родственника невесты.
Вызвав его на прямой выпад, Алекс применил ан-гаже, угрожая встречным уколом и принудив к защитному движению, но не продолжил атаку, а поступил необычно – сделал второй перевод клинка, дегаже, выводя шпагу на неотразимую позицию... и попался на классическое кроазе. Оружие, мастерски выбитое, жалобно звякнуло по булыжникам мостовой. Блестящее острие уперлось в лоб проигравшего рядом с отметиной прошлого поражения – автографом тея Байона.
– Добивай его, Лукан! Поединок до смерти! – заорал Ванджелис, отбросив попытки хранить внешние приличия. – Удваиваю золото!
– Такова моя обязанность, тей. Надеюсь, вы не в претензии.
Алекс обреченно опустил глаза.
Все так глупо закончилось.
В синее небо взлетела стая голубей, словно выстрелом потревоженная. Но никто не стрелял. Во внутреннем дворике воцарилась тишина.
Пришло время молодой душе вознестись к небу, догоняя сизокрылую ватагу...
На окраине Нирайна в гостиничном номере вдруг вскрикнула и дернулась Иана, отчего женщина, укладывающая ее волосы, испуганно убрала руки – не сделала ли больно высокородной синьоре. Но та даже не заметила ее замешательства.
Не до прически. Что-то оборвалось внутри. Накатила черная, бездонная пустота...
И тут же отступила, потому что среди плаца Нирайнского замка тей Лукан опустил шпагу.
– Я передумал. Плевать на золото. Живите.
Глава десятая
В юности, воспитываемая родителями, а потом суровым дядюшкой Софусом Луканом, Иана усвоила непреложную заповедь: соблюдение норм приличия есть непременное условие существования синьорины.
Она не смогла завести откровенный разговор с Алексом по пути из Ламбрии в Иллинию, когда имелась масса свободного времени и подвернулась тысяча подходящих моментов.
Она согласилась обручиться с Тероном, ибо формально не была связана ни с кем, а рыжеволосый ухажер чуть ли не пылинки с нее сдувал после ранения у Злотиса. Чувствовала себя в долгу, а долг обязывает...
Удрала из Леонидии, не желая нарушения приличий: в присутствии Алекса не сдержалась бы и выдала чувства, что получилось бы против правил хорошего тона, когда бывший жених тяжело ранен.
Не улетела с Гораном тотчас, узнав о гнусных происках Ванджелисов: недостойно рвать контракт, кроме случаев, когда обстоятельства совсем уж вопиющие. Тем самым довела ситуацию именно до вопиющей развязки.
Сколько можно обжигаться об одно и то же?
Поэтому, заслышав шаги и голоса в коридоре, ответный приветственный рев тея Атрея, она подхватилась и опрометью вынеслась из комнаты, бросившись на шею человека, которого ждала столько месяцев... Какие месяцы, всю жизнь ждала!
И глубоко плевать на церемонии и приличия, даже под суровым оком дядюшки Софоса, непонятно каким ветром занесенного в этот же тесный коридор.
Горан поднял руки в понятном всем жесте: затихаем и убираемся, мы здесь лишние. Он бочком миновал влюбленных, сцепившихся в объятиях. Теи, стараясь не шуметь, ссыпались вниз, в общий зал, где, к счастью, имелось вдосталь вина, чтобы порадоваться за успех прекрасной пары.
– Так это вы учили Алексайона? – тей Софос предпочел легкое пиво, щедро украсив пышную поросль на лице белой пеной.
– Не доучил, – признался Горан.
– Я и вижу. Минут пять продержался, потом попытался поймать меня на дурацкий финт. Мальчишка еще, – бретер снова хлебнул пива и хохотнул. – Милосердие обошлось мне в двадцать золотых... Да что я говорю – в сорок! Герцог же обещал удвоить. А так ни гроша ломаного не дал.
– Вам возместить? – поддержал веселье Марк. – Как вернусь в столицу...
– Не надо, – отмахнулся Софос. – Вечная судьба быть на бобах. За гнусные дела денег не беру, потому что на такое и не подписываюсь. За благородные поступки тоже не беру, благородство само по себе ценно. А каждодневным трудом не слишком разбогатеешь.
– Как же подрядились нашего Алекса порешить? – поинтересовался Терон.
– Не знал я... Ни с кем драться придется, ни про его отношения с племянницей. Клянусь честью. У меня контракт с герцогом, но не вассалитет. В любой момент могу его разорвать, да и он тоже. Видно, князь крепко ему насолил. Аж кипел мой наниматель, желал труп увидеть.
Кстати, тей Лукан был единственным за столом, носящим простой черный цвет. Особая гордость в нежелании продавать свободу кому-либо.
Такой подход Софос объяснил просто: ни Ванджелисы, ни императоры из династии Эдранов не казались ему достойным выбором для присяги в пожизненной верности. Поэтому он продает свое умение пользоваться шпагой и револьвером, но никогда – свободу. Наш мир слишком далек от черно-белого, понятия добра и зла переменчивы, крайне сложно навсегда занять одну сторону, чтобы остаться исключительно с добродетельными синьорами.
Пока внизу разгорался творческий спор об относительности моральных критериев, Иана и Алекс не сказали друг другу ни слова. Они сидели на кровати в ее номере, тесно прижавшись, то сливаясь в поцелуе, то сплетаясь в жарких объятиях, то замирая и боясь спугнуть мимолетное ощущение счастья, накрывшее их с головой.
Но как бы ни полыхала страсть, а в доступной близости не манило ложе любви, они не перешли грань целомудренного общения. Алекс, возможно, был бы не против... Но Иана не рискнула. Опять приличия, девичья тейская честь, ее полагается хранить до первой брачной ночи. В общем, обычные условности, в которых вряд ли Иану можно с суровостью упрекнуть.
Потом тей произнес нежные, немного неуклюжие слова, и обоих прорвало. Они шептались, смеялись, снова целовались... Наверно, не меньше часа минуло, когда перешли к вопросам практическим – где и как сыграть свадьбу, где жить. Да и на что?
Теряя должность князя-регента, Алекс, как это ни парадоксально, не утрачивает княжеского титула. Он формально выше герцогского, если не считать мелкой детали: княжества у его обладателя нет. На время регентства роль княжества выполняли коронные земли Кетрика.
– Так что со мной ты будешь безземельной княгиней.
– Хорошо, милый.
Сегодня она на все согласна.
