Между тем «Остапа несло».
– Масло? – Я удивленно посмотрел на предложенную шефом бутылку. – Подсолнечное масло в тесто? Да вы, дорогой товарищ, вообще, в своем ли уме? Откуда подсолнухи на Сицилии? Только оливы! Это такие деревья, товарищи, из них много масла не выжать, а то, что получается, за долги времен Второй мировой забирают толстозадые американцы! Так что у нас все будет реально, никакого масла.
Нет, вот не нравился мне взгляд того грузина, издалека видно, недоволен товарищ. Откуда он только взялся на мою голову? Лысую башку я, кажется, пару раз в райкоме встречал, а сидящая слева дама с тяжелой золотой брошкой чем-то напоминала заведующую местным центровым гастрономом… А вот этот? И приятели у него подозрительно молодые и здоровые, как бы чего не вышло. Но останавливаться было поздно.
– Так, грамм сто муки на человека должно хватить с избытком, – прикинул я емкость чашки, – разбивайте, уважаемый, в нее три яйца, – отдал я команду шефу и продолжил: – Черпануть соли, вылить стакан воды и… пока просто мешать! А потом засыпьте кило муки и сомните в тесто, мягкое, только чтобы от рук отлипало. И чтобы никаких машинок, откуда возьмется у бедной итальянки кухонная механизация?!
– Мало трех-то яиц на пакет будет, – робко попробовал возразить недавний полновластный хозяин кухни. – По рецепту надо…
– Вы хотите оригинальную итальянскую пасту или американизированную? – грозно перебил его я, откровенно играя на публику. – А вы читали очередную статью товарища Микояна в «Известиях» третьего дня? – обвел глазами маленький зал. – Самое страшное заболевание современности – это ожирение! Борьба с ним должна стать каждодневной задачей для каждого повара и даже домохозяйки. Здоровье социалистического общества под угрозой!
Тут я, конечно, малость преувеличивал, но мои рассказы о стараниях родителей похудеть в свое время сильно задели Антонину Валерьевну, супругу Семичастного. Так что совсем не придуманную опасность для здоровья населения руководители страны осознали в полной мере. Представляю, каково им говорить людям, которые пережили войну и блокаду, о необходимости нормирования калорий и суровом ограничении детей в еде. Память о голоде не проходит сразу, многие до сих пор воспринимают лишний кусок масла, ломоть сала и прочий «сахар» с мясом, рыбой и сметаной как безусловное благо, а кое-кто – как символ счастья и достатка. И ладно бы только сами, так ведь нет, в первую очередь «заботятся» о детях!
Однако Микоян решился и, на мой взгляд, отчасти преуспел. Тяжело было остаться равнодушным к проблеме после цикла курируемых им телевизионных программ о проблемах повышенного веса. Зашевелились и медики, их руководство недавно капитально перетрясли, свели, как и партийные органы, в региональные управления и вдобавок жестко замотивировали морально и материально на среднюю продолжительность жизни советских людей. Последние, надо сказать, этому не сильно радовались – партия устроила справедливость по-коммунистически: чем дольше живешь, тем дольше работаешь на благо страны. Иначе говоря, начиная с тысяча девятьсот семидесятого года возраст выхода на пенсию должен будет пересматриваться каждый год, в зависимости все от той же СПЖ.
Так что мне не имело смысла стесняться в импровизированном конферансе.
– Вы хотите есть и худеть? – Я направил удачно подвернувшийся под руку половник в сторону явно полноватой тетки. – Не переживайте, настоящая паста таит в порции всего четыреста калорий! А не полторы тысячи, как та, которую предложил мне местный повар десять минут назад.
– Неужели?! – постарался вывести супругу из-под удара муж, столь же дородный мужчина лет шестидесяти. – Это с мучного-то худеть! Сказки не рассказывайте!
– Не хотите, не пробуйте, – с намеком на учтивый полупоклон парировал я. – Но посчитайте сами, в яйце. – Я подкинул в руке еще не разбитый экземпляр с подозрительно смазанным чернильным штампиком. – Тут калорий семьдесят. В порции муки чуть более трехсот. А вот в столовой ложке масла – еще почти две сотни, и этого жидкого яда вам в тарелки подливают преизрядно!
– Пусть готовит, не мешайте! – вмешался лысый товарищ. – Есть реально охота!
– Теперь соус, – не стал спорить я, лишь задумчиво приподнял кулек мелких креветок сомнительной свежести. – Конечно, итальянцы используют морских тварей покрупнее, – я продолжал импровизировать. – Но мы-то знаем, что в пасте главное именно соус, а не мясо. А соус, товарищи, он идет от панциря! То есть чем больше панциря, тем вкуснее паста. Но бедные крестьяне не могут себе позволить по-настоящему дорогие мелкие креветки, вот такие. – Я еще раз покрутил в руке явный нестандрат, годный разве что на корм кошкам. – Есть их не обязательно, ну примерно как перец-горошек, который многие из вас любят бросать в суп.
– Лучше все же было бы с мясом, – с сожалением протянул кто-то издалека. – Или с колбасой.
– Извращенцы! – Я скорчил страшную рожицу. – Лучшая колбаса – это рыба! Семга, севрюга, на худой конец минтай! Вкусно и ликвидирует дефицит фосфора. Но для пасты даже это лишнее, запомните!
– Так что, голую лапшу жрать? – возмущенно протянул все тот же оппонент. – Не нужна нам такая итальянская кухня!
– Во вкусах разбираться надо, не все котлеты с порошковым пюре в заводской столовке лопать! – Мне пришлось изобразить искреннее возмущение. – И не забывайте, товарищи, согласно нашей статистике итальянская семья получает говядины вдвое меньше советской!
Никаких данных я, разумеется, не знал. Но начавшееся в зале возмущение сняло как рукой – в СССР рабочая солидарность понималась правильно даже в дорогих ресторанах. Нескольких минут передышки хватило – хорошо разогретая плита позволила повару под моим чутким руководством распустить в сливочном масле большую дольку чеснока, репчатый лук, травки типа укропа и кинзы, набросать мелко нарезанных помидоров и отшлифовать это специями и креветками. Тесто было раскатано в большие блины, порезано на щедрые, в треть сантиметра, полосы.
– Сейчас закинем в воду, паста сварится и всплывет, – прокомментировал я действия шефа. – Пара минут, и ее нужно откинуть на дуршлаг, а потом чуток допарить в соусе.
– Смотрите, – вдруг вмешался повар, обводя рукой подозрительно замолчавшие телевизоры. – По всем каналам обещают срочное сообщение!
– Главное, что должно быть в пасте, это свежесть, – по инерции продолжил я. – Лишние пять минут убьют вкус безвозвратно!
Но меня уже никто не слушал. Все присутствующие повернулись к экранам, на которых, в дополнение к заставке, пошел звук. Сочный голос Людмилы Зыкиной выводил: «В том краю, где бродят метеоры, космонавты держат путь опять». Это мигом сняло страхи и сомнения: войны, чумы, как и какой-либо схожей трагедии, не ожидалось. Скорее, наоборот, покажут «космос», а он, как известно каждому пацану и девчонке, исключительно наш, советский.
Собственно, последний год редкая неделя проходила без того, чтобы Шелепин так или иначе не выворачивал мне мозг на тему достижения Луны. Старался и в переписке, и очно, таскал «на ковер», не жалея подробностей на случай «а вдруг что-то всплывет в сознании». Пару раз товарищ Семичастный не погнушался своими генерал-полковничьими руками вколоть какую-то химию со специальной гипнотической методой. Результаты, к сожалению, были весьма далеки от мистических. Ну вот, к примеру, кто из моих сверстников в две тысячи десятом мог помнить детали программы «Аполлон»? Всяк знает, американцы достигали Луны чуть ли не десяток раз, навтыкали лес флагов, гоняли на тележке между кратеров, как по хайвею, привезли гору булыжников и сняли кучу киношек… На этом фоне я вполне мог сойти за эрудита – смотрел фильм «Аполлон-13», хорошо помнил детали полета «Аполлона-11» по широко освещавшемуся в штатовских СМИ сорокалетию этого славного события с Армстронгом, Коллинзом и Олдрином в первых ролях. А еще был в Космическом центре на мысе Канаверал и сохранил после того вояжа пару десятков фотографий.
