Осень тысяча девятьсот шестьдесят девятого года выдалась неожиданно теплой и для меня, можно сказать, совершенно безмятежной. К жизни в советском прошлом я уже более-менее привык, неспешный примитивный быт перестал тяготить, а радио, газеты и телевизор более-менее утоляли информационный голод. Тем более что реальность полностью разошлась с известным мне будущим и новости стали по-настоящему неожиданными. Особенно те, что зарубежные «Голоса» – как порадуют часовой передачей о итогах визита в Москву нового канцлера ФРГ Вилли Брандта и перспективах скорого объединения Германии, так и ходишь неделю, пытаясь найти следы переговоров в программе «Время» и газете «Правда».
Впрочем, политика вторична или даже третична. Есть события куда интереснее: русские лыжи (так сейчас в мире называли сноубординг) за несколько лет набрали такую неимоверную популярность, что их планировали включить в программу зимних Олимпийских игр
[145]
тысяча девятьсот семьдесят второго года, что пройдут в Саппоро. В СССР же про это никто, похоже, не слышал, по крайней мере, на склонах я встречал только энтузиастов-любителей. С производством монолыж еще хуже – на рынке представлены лишь самоделки и продукция небольших кооперативов типа моей «Галактики», способной сделать за год не более пары сотен «досок». Самое время расширить предприятие, но не получалось, доступ частников к более-менее серьезным производственным мощностям коммунисты разрешать и не думали. Более того, мои лишние несколько сотен «коммерческих» рублей в месяц, судя по всему, не на шутку задели товарища Шелепина – подбрасывать нам с Катей «премии в конверте» он прекратил.
Зато на работе в НИИ стало проще и свободнее. С появлением на столах «персоналок» до большей части сотрудников наконец-то дошло, к чему начальник их исподволь готовил предыдущую пятилетку, так что в «Интеле» наконец-то воцарились осмысленность и четкое понимание цели. Даже летняя ругань по поводу стандартов на протокол IP неожиданно пошла на пользу моему авторитету, оказалось, что как раз изрядной толики жесткости и самодурства коллективу и не хватало в моем директорстве. В общем, благодать, даже с традиционным ноябрьским цирком мне удалось разобраться без особых потерь – прошлогоднее «табло лозунгов с компьютерным приводом» в МЭПе не только сохранили для будущих демонстраций, но и усовершенствовали, а чуть позже, как крайне востребованный при социализме товар, запустили в серийное производство. Соответственно могли хвастаться достижениями без моего участия.
Запланированные хозяйственные хлопоты по строительству в «Интеле» собственной столовой пришлось отложить до следующего обострения классовой борьбы. На фоне исчезающего продуктового дефицита и накатывающего частного общепита подобный бизнес среди директоров стал стремительно выходить из моды. Хлопотно кормить людей, куда проще сдавать площади в аренду, благо обновленная нормативная база это скорее поощряла, чем запрещала. Руководитель соседской ТЭЦ не избежал подобного искушения, более того, он воспользовался моим советом и вместо обычно практикуемого выделения части трудового коллектива «в кооператоры» сдал свою «рыгаловку» сразу двум сторонним предпринимателям.
Не сказать, что перемены сильно повысили качество еды и обслуживания, но очереди практически исчезли, а чистота уборки столов и пола вполне добралась до уровня средней кафешки из моего две тысячи десятого года. Цены тоже подросли, но не скажу, чтобы значительно, скорее, в общем тренде – питание в СССР потихоньку дорожало, а промтовары, напротив, едва заметно дешевели. Так что забытая было привычка «обедать у соседей» быстро вернулась, и очередной поход в столовую не стал исключением.
– Кать, ты не видишь бифштексиков рубленых? – спросил я жену, не обнаружив на привычном месте черного от многолетних напластований подгоревшего масла жестяного поддона с полюбившейся вариацией на тему котлет.
– И не шукайте, не буде их больше, – равнодушно информировала меня раздатчица, не переставая здоровенной ложкой шлепать в тарелки кучки подозрительно жиденького пюре из бака. – Николавну-то, диетолуха нашего, уволили вчера, кажють шибко жирна.
– Да ну! – от удивления я едва не расплескал тарелку куриного супа, водруженную на раритетный, отштампованный еще во времена культа личности, алюминиевый поднос. – Прямо так и выгнали?
– Ага, – тяжело вздохнула чему-то своему тетка, но вместо продолжения лишь сменила инструмент на лопатку.
– Возьми минтая в сметане, вроде симпатично выглядит. – В отличие от меня Катю кадровые перемены совершенно не волновали. – Или что-нибудь новенькое, вон, тефтели, к примеру…
– Думаешь, оно съедобно? – Я покосился на серые шарики мяса, парящие из нового узкого лотка.
– Ще горбуша мается, – раздатчица, похоже, вполне разделяла мои опасения по поводу нового меню.
– Ну уж нет! – не выдержал я. И добавил, припомнив необъяснимое почтение советских людей шестидесятых к любой красной рыбе без разбора: – Этой розовой дрянью только камчатских ездовых собак кормить. Давайте уж минтай!
– Зря я повелся на ваши уговоры с диеткухней, – стоящий передо мной Анатолий так же расстроенно рассматривал не слишком впечатляющий выбор блюд. – Пойдем напротив, в обычную столовку, там сегодня свиную поджарку дают.
– Мальчики, не спорьте, – поставила точку жена. – Мне фигура важнее, и вообще, интересно же, что новый специалист с меню наизобретал!
– Ох-хо, – брат лишь тяжело вздохнул в ответ и толкнул поднос дальше по направляющим вдоль раздачи. – Хоть на десерте отыграюсь…
Реально, забота советской власти о здоровье населения начала заходить слишком далеко. Года не прошло, как для частных диетических столовых объявили чуть ли не полную налоговую свободу. Многие не замедлили этим воспользоваться, вот только оборотной стороной оказалась необходимость безусловно следовать рецептурам «прикрепленных» государственных диетологов. Глупый диктат вместо свободы выбора, но по-другому коммунисты решать вопросы не умели. Вдобавок оказалось, что этих новоявленных кулинарных надзирателей начали выгонять «за толщину», прямо как военных или милиционеров. Конечно, в логике не откажешь, принцип «врач, излечи себя сам» никто не отменял. Но теперь придется обходить это заведение стороной… «Если Катя позволит», – злорадно завершил мысль внутренний голос.
Едва мы успели расположиться в удобных полукреслах из кожзама, как спокойствие дня было внезапно нарушено.
– Приятного аппетита, молодые люди! – рядом с подносом наперевес стоял смутно знакомый товарищ в легкомысленном, явно импортном пиджаке в крупную клетку. – Не будете возражать, если я составлю вам компанию? – так же избыточно вежливо продолжил он, ставя свой обед на свободную сторону стола.
– Разумеется, – начал я, вглядываясь в собеседника. Через несколько мгновений мозг сопоставил визуальный ряд, и я, едва справляясь с удивлением, добавил: – Присаживайтесь, Виктор Михайлович!
