«О, — подумала Беа. — Веронике пришлось переселиться в этот дом? Интересно, почему она не осталась с родителями, раз уж они жили в Бутбей-Харборе? Неужели ее выгнали?»
— «П» означает парковку, — объяснила другая медсестра, возвращая Беа свидетельство о рождении. — Время от времени девочка из «Дома надежды» начинает рожать или рожает в самом доме или по дороге в больницу. «ДНП» означает, что ребенок родился на парковочной стоянке «Дома надежды».
— Я родилась на парковочной стоянке? — переспросила Беа.
На парковке дома для матерей-подростков? «Так что же с тобой случилось, Вероника Руссо?» — подумала она.
— Скорей всего вы родились в машине «Скорой помощи», присланной, чтобы перевезти вашу мать сюда. Но преждевременно начавшиеся роды помешали транспортировать ее со всей безопасностью.
— Я родилась на парковочной стоянке, — повторила Беа, думая не столько о себе, сколько о Веронике Руссо, наверное, до безумия напуганной.
«Дом надежды» находился на другой стороне полуострова, в двадцати минутах езды в противоположном направлении по длинной, извилистой дороге, протянувшейся на многие мили. Наконец Беа нашла столб с белым указателем: ХОЛМИСТЫЙ КРУГ, 14. Еще одна продолжительная поездка по грунтовой дороге, — и перед ней возник дом. Девушка удивилась: она ожидала увидеть этакое казенное здание. Но табличка «Дом надежды» висела над крыльцом очень милого, приземистого и широкого белого фермерского особняка. На крыльце — мягкие кресла-качалки, повсюду ящики с цветами. Передний двор затенен большими деревьями. Под одним из них — полукруг из пустых шезлонгов. Под другим — девочка на сносях — на вид ей было не больше тринадцати — перелистывала какой-то журнал. Еще одна девчушка на последних сроках беременности, с красивыми рыжими волосами, гуляла по периметру двора в наушниках.
Вдоль здания были припаркованы несколько автомобилей. Беа поставила машину, гадая, не на этом ли самом месте родилась.
Пока она шла вдоль фасада дома, беременная девушка, читавшая журнал «Пипл», поднялась с шезлонга и направилась к ней.
— Привет, ты беременна?
При ближайшем рассмотрении она оказалась постарше, чем первоначально показалось Беа. Шестнадцать лет, может быть, семнадцать. Ее длинные светло-каштановые волосы были заплетены во французскую косу.
— Нет. Вообще-то, я здесь родилась.
— О! И чего же ты хочешь?
— Просто посмотреть это место. Может, поговорить с директором или с кем-то из начальства.
— Спроси Полину. — Девушка взглянула на часы. — Она сейчас как раз у себя в кабинете.
— Спасибо.
Улыбнувшись ей, Беа поднялась по ступенькам. Открыла сетчатую дверь. Вдоль стен холла тянулись мягкие скамьи. Подальше, за белым деревянным столом с букетом голубых гортензий сидела женщина. Она оторвалась от записей, которые заносила в скоросшиватель.
— Здравствуйте, чем могу помочь?
У Беа внезапно пересохло во рту.
— Я родилась здесь двадцать два года назад. По-видимому, на парковочной площадке. Я просто хотела посмотреть дом. Может, поговорить с кем-нибудь об этом месте. Что-то узнать.
Женщина улыбнулась.
— Конечно. Я — Лесли, помощница Полины Ли, директора «Дома надежды». Сейчас у Полины встреча, но я с радостью отвечу на ваши вопросы, если смогу. — Она закрыла скоросшиватель и жестом пригласила Беа присесть. — Парковочная стоянка, понятно. Иногда роды у наших обитательниц идут так быстро, что мы не успеваем доставить их в больницу вовремя. Вы родились либо на одеяле прямо на траве, либо, возможно, в машине «Скорой помощи», в зависимости от момента родов.
Беа не могла представить, что кто-нибудь — девочка, читавшая «Пипл», например, — рожает ребенка на траве. Или в «Скорой», коль на то пошло.
— Расскажите мне, пожалуйста, о «Доме надежды». Я ничего о нем не знаю.
— Что ж, мы принимаем беременных девочек-подростков и молодых женщин до двадцати двух лет. Сейчас у нас живут семь девушек. В прошлом месяце были еще две. Мы обеспечиваем комфортабельную комнату, питание, обучение — или по школьной программе, или по подготовке к тесту на диплом о среднем образовании — и консультации по всем аспектам: эмоциональное здоровье, принятие решения, касающегося беременности, каким бы оно ни было, и помощь со службами по усыновлению.
— Это чудесно, — сказала Беа. — Всё под одной крышей.
И здание действительно выглядело домашним — с его отделкой под коттедж и цветочными ящиками на всех подоконниках.
Лесли кивнула.
— Мы организация некоммерческая и сами покрываем все расходы. Медицинская помощь не оплачивается и обеспечивается по договоренности с больницей. Весь дородовой уход оказывают там, но у нас в штате есть медсестры, которые дежурят круглосуточно.
— Вы работали здесь двадцать два года назад? — спросила Беа.
— Нет, я тут два года. Полина — директор почти десять лет. Мы соблюдаем строгую конфиденциальность, поэтому маловероятно, чтобы кто-то, работавший в «Доме надежды» в то время, ответил бы на некоторые ваши вопросы.
Беа посмотрела в окно на двух беременных девушек, сидевших теперь на крыльце на диване-качелях. Ее биологическая мать была одной из них двадцать два года назад. У Беа имелось множество вопросов к этой женщине, но по-настоящему лишь Вероника могла на них ответить.
— Я проведу для вас короткую экскурсию, если хотите, — предложила Лесли. — Кое-что изменилось за двадцать два года, но обстановка в целом та же самая.
Конечно, Беа хотела осмотреть дом, поэтому прошла за Лесли по короткому коридору в столовую.
— У нас трехразовое питание, но в столовой всегда есть что-нибудь для тех, кому захочется перекусить.
Рядом располагалась комната дыхательной гимнастики, затем консультационная, классная комната, помещение для физических упражнений, маленькая библиотека, потом уютная пустующая спальня с белой деревянной кроватью под вышитым покрывалом, подушки украшены оборками, на безупречно чистом полу — большой, обшитый по краю тесьмой сине-желтый ковер. На стене рядом с белым бюро висело изречение Элеоноры Рузвельт: «Никто не может заставить вас почувствовать себя униженными без вашего согласия».
«Интересно, в какой комнате жила Вероника?» — подумала Беа и представила, как та сидит в кресле-качалке, читает одну из библиотечных книг по беременности. Или разглядывает высказывание Элеоноры Рузвельт. Беа до смерти хотелось узнать, как было здесь во время пребывания Вероники.
Она посмотрела в коридорное окно на двух беременных девушек на крыльце; та из них, которая с ней поздоровалась, заплетала волосы рыжей во французскую косу.
— Лесли, надеюсь, это не очень грубый вопрос, но он не дает мне покоя. Большинство попадают сюда из-за позора беременности в подростковом возрасте?
Лесли взглянула на девушек.
