— Завтра вечером? Я приду домой часов в шесть или в семь. Я могу приготовить ужин или, если ты уже поешь, испеку пирог.
Беа несколько секунд молчала.
— Меня пригласили на ранний ужин, но, думаю, к восьми часам он закончится, если это подходит.
— Стало быть, завтра в восемь.
Вот так. Ее малышка, которую октябрьской ночью она держала у своей груди меньше двух минут, завтра постучит в ее дверь.
Глава 12
Джемма
В дверь ее номера в «Трех капитанах» постучали, и Джемма вздрогнула. Оторвалась от ноутбука, стоявшего на столике у окна, сквозь которое лился утренний солнечный свет, и взглянула на часы: начало десятого. Она работала с того момента, как поднялась два часа назад, и даже не спустилась к завтраку, но материал продвигался хорошо. Первые несколько абзацев своей статьи о «Доме надежды» — история, немного прошлой и нынешней статистики — она закончила, подойдя к длинной средней части — рассказам бывших подопечных, теперешних обитательниц. Подлинным судьбам.
Направляясь к двери, Джемма подняла руки над головой и потянулась. В коридоре стояла Беа Крейн с таким видом, будто сейчас взорвется.
— Я это сделала, — сказала девушка. — Я позвонила своей биологической матери вчера вечером. Сегодня мы встречаемся у нее дома. Меня трясет.
Джемма стиснула ладонь Беа. Девушка выглядела совсем юной — светлые волосы собраны в хвост, на миловидном лице никакой косметики.
— Как прошел разговор? О боже… я, наверное, кажусь назойливой журналисткой. Я спрашиваю как подруга. Помни, тебе достаточно сказать, что это не для печати, и все твои слова останутся между нами.
— Используй для своей статьи, что хочешь, — ответила Беа. — Кроме имени Вероники, конечно. Хотя, насколько я понимаю, она была бы рада поделиться с тобой своим мнением.
— Было бы здорово, если бы она согласилась, — проговорила Джемма. — Естественно, я не жду, что ты придешь к ней домой и скажешь: «Приятно с вами познакомиться. Не хотите повторить все это для журналистки, которая пишет статью про “Дом надежды”?»
Беа улыбнулась.
— Так я, конечно, не поступлю. Но подниму эту тему. Она должна знать, что я рассказываю о ней репортеру, даже если ее имя и не упоминается.
Джемме очень хотелось, чтобы родная мать Беа согласилась дать интервью для статьи. Взгляд с двух сторон — биологическая мать из «Дома надежды» и дочь, которую она отдала приемным родителям, — оживил бы материал. Но Беа и ее биологическая мать впервые встречаются сегодня вечером — Джемма могла рассчитывать, что Вероника побеседует с ней, если, конечно, захочет, только через несколько дней. Все зависело от ее характера — насколько ей интересно поделиться своей историей.
— Если тебе нужно будет с кем-то поговорить как с другом, заходи или звони, хорошо? Даже если просто понадобится поддержка перед вечерним визитом к ней домой.
— Спасибо большое, — сказала Беа. — Мне лучше вернуться к работе — дети из «Скопы» устроили в столовой перестрелку кашей. — И она с улыбкой побежала вниз по лестнице.
Джемма закрыла дверь, мысли крутились вокруг встречи матери и дочери, эмоций, которые этим вечером наполнят тот дом. История Беа трогала сердце. Если Джемме удастся заполучить рассказ ее биологической матери для статьи…
Схватив телефон, она позвонила Клер и сообщила, что, возможно, сумеет взять интервью у женщины, отдавшей своего ребенка на удочерение, а теперь они воссоединяются. Она бы осветила это событие с двух сторон, но ей потребуется еще пара недель для статьи, раз уж официально она нужна Клер не раньше середины июля.
— Никаких проблем со временем, — сказала та. — Она действительно нужна мне не раньше восемнадцатого июля, чтобы поставить в воскресный номер перед пятидесятой годовщиной, а это будет тридцатого. Так что не торопись. Готовь по-настоящему полный, потрясающий материал, именно о таком я и мечтала.
«Отлично», — подумала Джемма, текст уже складывался в голове. Теперь у нее достаточно времени, чтобы развить статью, углубить, выдать замечательный сюжет.
Завтра она собиралась вернуться в Нью-Йорк, но поняла, что останется здесь еще на пару недель: «Потому что я не хочу ехать домой».
Джемма встала перед зеркалом, висевшим рядом с дверью гардероба, и положила ладонь на живот, повернулась боком — не округлился ли он уже немного? Пока нет. Но она определенно беременна; письмо от врача, подтверждающее положительный результат анализа крови, доставили вчера днем.
Она посмотрела на себя — лицо слегка побледнело, небольшие тени залегли под темно-синими глазами, что вполне может быть результатом интенсивной работы в последние несколько дней. А вот светло-каштановые волосы до плеч выглядят более густыми, если только это ей не кажется. Более пышными почему-то. И ногти стали длиннее. У нее никогда не было таких длинных ногтей.
«Как вам повезло», — прозвучали в памяти слова семнадцатилетней Хлое Мартин.
Прошло немногим больше недели с тех пор, как она увидела плюсик на тесте по определению беременности. Недели, в течение которой она держала эту новость в секрете от Александра. Но Джемма по-прежнему не готова была сказать ему. Еще несколько дней, чтобы закончить статью, сдать ее, а потом она вернется домой. Она уже во многом чувствовала себя прежней — недолго пожив в настоящем репортерском ритме, интервьюируя, собирая материал, работая над статьей… и понемногу привыкая к мысли о беременности. Еще через пару недель она станет более уверенной, прочнее будет стоять на земле, сообщая Александру эту новость.
Взяв телефон, она набрала его номер. О беременности она пока умолчит, а вот сказать о том, что завтра домой не едет, должна.
— Еще две недели? — повторил он после нескольких секунд мертвой тишины. — Что, черт побери, происходит, Джемма?
— Я только хочу поработать над статьей. У меня намечается возможность взять интервью у биологической матери одного из моих источников. Это даст…
— Джемма, ты уехала в Мэн на выходные. Они превратились в неделю. Теперь это уже три недели.
— Просто я…
— Ты хочешь сказать, что нам нужно отдохнуть друг от друга? Если дело в этом, так и говори. Не прикрывайся статьей для газеты в каком-то городишке.
«Мне нужно от тебя отдохнуть», — мысленно произнесла Джемма, закрывая глаза.
— Никакая статья или газета не малы для меня, Алекс. Почему ты не можешь понять, насколько для меня важна моя карьера?
— Господи, Джемма, какая карьера? Тебя уволили. Работы нет. В настоящий момент у тебя нет никакой карьеры. Ты гоняешься за какой-то неинтересной темой для газеты летнего туристического городка, в которой имела колонку, когда тебе было одиннадцать лет. Я тебя умоляю. Если ты меня бросаешь, так и скажи. Но не заставляй ждать, пока «разбираешься в своих чувствах» и интервьюируешь подростков, угощая их мороженым.
