Лицо Фицуильяма Дарси заполнило экран. «Однако, если ваши чувства изменились, я скажу вам: вы безраздельно пленили меня, и я люблю, люблю, люблю вас. И желал бы с этого дня никогда с вами не расставаться», — говорил он Элизабет, и что-то шевельнулось в душе Вероники, как всегда при этой сцене. Боже, как же он настойчив. Настойчив в своей пламенной любви.
В дверь позвонили, и Вероника оторвалась от поцелуя, которого ждала на протяжении всей серии. Вытерла о фартук перепачканные мукой руки, бросила последний взгляд на экран и пошла открывать.
Офицер Ник Демарко и его дочь, которой, как прикинула Вероника, было девять лет, может, десять. Вероника всегда про себя называла его офицер Демарко, хотя они вместе учились в школе. Ну, во всяком случае, до предпоследнего года. Он дружил с Тимоти, парнем, как все знали, сделавшим Веронике ребенка. Поэтому Вероника держалась на расстоянии от Ника, который, в свою очередь, тоже не искал с ней сближения. Сейчас он был не в полицейской форме, а в джинсах и футболке бостонских «Ред Сокс». Дочка была копия отца. Темные волосы с более светлыми каштановыми прядями и темно-карие глаза с длинными ресницами. Правда, подбородок у нее был маленький, хотя в Нике Демарко ничего маленького не наблюдалось.
— Мы не опоздали? — спросил Ник, заглядывая в глубь дома. Девочка выжидающе смотрела на Веронику.
— Не опоздали куда? — спросила она.
— На занятие, — сказал он.
«На занятие?» Ник Демарко точно не записывался на ее курсы. Если бы так, то даже двухчасовое лицезрение Колина Фёрта на протяжении последних четырех вечеров не позволило бы Веронике забыть об этом.
— Ну, вообще-то, вы рано. Мой курс по приготовлению пирогов начинается в понедельник вечером. Время правильное, день не тот. Но ведь вы ко мне не записывались, или я ошибаюсь?
Ник поморщился.
— Твоя рекламная листовка неделю лежала у меня в кармане, я все собирался позвонить, а потом решил, что мы просто придем.
У девочки был такой вид, будто она сейчас заплачет.
— Но ведь мы все равно можем прийти на ваши занятия? — обратилась она к Веронике.
Вот черт. Группа была набрана полностью. У нее и так уже шесть человек, а она действительно предпочитала ограничивать четырехнедельные курсы пятью учениками. В противном случае, Вероники на всех не хватало, да и становилось тесновато. Слишком много локтей за рабочими столами.
Офицер Демарко смотрел на нее не отрываясь, умоляя сказать: «Да, конечно, ты можешь прийти на мой курс, милая девочка».
— Так удачно получилось, что у меня есть несколько свободных мест, поэтому все в порядке, — улыбнулась она его дочери.
Вероника увидела, как ребенок расслабился, и удивилась про себя, почему для нее так важно научиться печь пироги — и возможно, один из ее особых пирогов.
— Как тебя зовут, милая? — спросила она.
— Ли. Ли Демарко. Мне десять лет.
— Хорошо, Ли, приходи с папой в понедельник ровно в шесть часов и не забудь фартук. — Взгляд Ника сказал ей, что фартука у них нет. — Но если у тебя его нет или ты забудешь, у меня есть лишние.
Ли улыбнулась, и ее личико осветилось.
— Ты хочешь научиться печь какой-то особый пирог? — спросила Вероника у девочки. — На первом занятии я планирую заняться яблочным, но не скрываю и рецепты моих особых чудо-пирогов, если кто-то решит испечь один из них.
Девочка покосилась на отца, потом уставилась в пол.
— Яблочный подойдет. На прошлой неделе я пробовала его за ужином. Очень вкусно.
Девочка явно выбрала какой-то из особых пирогов, но не хотела говорить об этом в присутствии отца.
— Ах да, мой яблочный пирог «Счастье», — сказала Вероника.
— Я действительно почувствовала себя счастливой, когда его ела, — согласилась Ли, но ее плечики поникли.
Ник взъерошил волосы дочери.
— Что ж, не станем больше тратить твое время, Вероника. Прости, что напутали. Значит, увидимся в понедельник в шесть.
Ему было настолько неловко, что Вероника его пожалела. Она хорошо разбиралась в людях, именно это позволило ей прославиться своими пирогами. Но почему Ник Демарко так спешит уйти, понять не могла. Скорее всего, служебные дела.
Не успела Вероника запереть дверь, как снова позвонили.
На этот раз на крыльце стояла только Ли Демарко. Ее отец остался на дорожке. Он поднял руку, и Вероника кивнула ему.
— Да, милая? — обратилась она к Ли.
— Я вспомнила, какой особый пирог хочу научиться печь, — прошептала Ли. — Но пусть это останется тайной, если можно.
— Конечно.
Закусив губу, Ли обернулась, желая убедиться, что отец не услышит.
— Я хочу научиться печь пирог, который вы делали для миссис Бакмен. Она моя соседка. На прошлой неделе она пригласила меня перекусить после школы и дала кусок этого пирога. Она сказала, что вы испекли его специально для нее. Она сказала, что от него и у меня улучшится настроение.
Сердце Вероники сжалось. Пирог, который она испекла для Аннабет Бакмен, назывался «Душа», шу-флай, единственный, который, судя по всему, помогал Веронике почувствовать себя ближе к бабушке. Ничего особенного, просто черная патока и посыпка из крошек с коричневым сахаром, его теперь редко встретишь, но Вероника его любила. Ее бабушка выросла, готовя этот пирог для своей семьи в самые безденежные времена, и Рената Руссо говорила, что была бы счастлива больше никогда в жизни не печь шу-флай и иметь доступ к фруктам, хорошему шоколаду и другим восхитительным ингредиентам. Но однажды, в первые недели по возвращении в Бутбей-Харбор, Вероника так затосковала по бабушке, что впервые испекла шу-флай, и когда запахло густой патокой и посыпкой из крошек с коричневым сахаром, ощутила в комнате ее присутствие. Она почувствовала ее так близко — ее любовь, все то, что она сказала бы Веронике теперь. Боже, насколько иначе сложилась бы жизнь, будь бабушка жива, когда Вероника забеременела. Скорее всего она оставила бы ребенка, а не отдала на усыновление. Бабушка взяла бы их в свой дом.
«Сосредоточься на Ли», — приказала она себе, коротко вздохнув.
— Я знаю, о каком пироге ты говоришь, Ли. Это мой пирог «Душа» — шу-флай. Когда ты его готовишь или ешь, то думаешь о человеке, близость которого хочешь ощутить. Вот так он действует. Пирог этот получил свое название давно, он был таким сладким, что привлекал мух, пока остывал. Поэтому хозяйки приговаривали: прочь, муха! — шу, флай
[1]
! И название пристало.
— Шу-флай, — повторила Ли. Потом кивнула и собралась было уйти, но снова повернулась и сказала: — Спасибо.
«Это связано с ее матерью, — сообразила Вероника. — Ли, должно быть, хочет почувствовать ее присутствие». Вероника слышала, что жена Ника Демарко погибла в результате несчастного случая на воде два года назад.
