— Боже, — проговорил Тимоти. — Прости, Вероника. Прости.
Он заплакал, а потом кто-то заговорил с ним, и он сказал, что ему надо идти, и повесил трубку.
Вероника просидела на кухне больше часа, прокручивая в голове разговор с Тимоти. Она посмотрела на незаконченный пирог. Придется его выбросить и начать заново, но только не сегодня. Именно сейчас уверенности ей и не хватало — в отношении Беа. В отношении того, как и что сложится между ее дочерью и Тимоти.
Она взяла трубку, набрала номер Ника и рассказала об этом телефонном звонке.
— Приезжай, — предложил он. — Ли спит с восьми сорока пяти. Привози продукты для пирога, если хочешь. Я помогу тебе печь.
Двадцать минут спустя она сидела за столом на кухне Ника, потягивая вино, а он стоял рядом, готовя пирог «Уверенность». Глядя на него, босого, в синей футболке и джинсах, отделявшего желтки от белков и натиравшего цедру лайма, ей хотелось его поцеловать.
— Ну, как ты, ничего? — спросил он, сбивая смесь.
— Со мной все будет в порядке. Просто это так… странно — разговаривать с Тимоти.
— Да уж, конечно. Хотя, похоже, он наконец признал правду.
— Спасибо, что пригласил меня, — сказала Вероника. — Это было мне необходимо.
Ник сел рядом и взял ее за руку. Когда же он посмотрел на Веронику, она подумала, не поцелует ли он ее — и он это сделал.
Она уже хотела обнять его за шею и от всей души вернуть поцелуй, как в дверь позвонили.
— Вот уж не вовремя, так не вовремя, — сказал он. — И ведь думал об этом, — улыбнулся он Веронике.
Когда он открыл дверь, Вероника услышала мужской и женский голоса, женщина говорила что-то о часах Ли, которые та оставила у них дома, а потом спросила:
— А что это за запах? Сок лайма? Ты выпиваешь?
— Я пеку пирог, — устало ответил Ник. — Спасибо за часы. Я скажу Ли, что вы их привезли.
В кухню ворвалась женщина лет шестидесяти, серебристая блондинка со стрижкой, и уставилась на Веронику.
— Это вы, точно. Леди, пекущая пироги. Ли в точности вас описала, — презрительно добавила она и в ярости повернулась к Нику. — А теперь ты и женщину привел? Когда здесь спит Ли?
— Герти, мы с Вероникой печем пирог, а не занимаемся сексом в гостиной.
В кухню вошел высокий, худой мужчина того же возраста.
— Не груби, Ник.
— Послушайте-ка, вы двое, — произнес Ник. — Я не собираюсь так жить. Ни минуты дольше. Я всем сердцем люблю Ли — вам это известно. Я делаю все, что могу — и мое «все, что могу» достаточно хорошо. Мне жаль, что Ванесса умерла. Может, у нас и не сложились отношения, но я ее любил, заботился о ней. А теперь вы пытаетесь лишить меня отцовства, хотя я единственный оставшийся у Ли родитель? Она ваша внучка — я никогда этого у вас не отнимал. Я когда-нибудь пытался ограничить время, которое она проводит с вами?
Он отвернулся, его руки дрожали над рабочим столом.
— Я пойду, — сказала Вероника. — Думаю, вам есть о чем поговорить.
И выскользнула из кухни.
Вероника не ложилась допоздна, надеясь, что Ник позвонит и расскажет, чем закончился его разговор с родителями покойной жены, но к часу ночи он так и не объявился, а она, должно быть, вскоре уснула. Она все еще чувствовала на губах его губы, ощущала это чудесное стремление поцеловать его в ответ. Интересно, как бы все повернулось, если бы дед и бабушка Ли не ворвались в кухню.
Ник был одновременно и прошлым и настоящим, и Вероника испытывала к нему серьезное чувство. Она невольно улыбалась, когда в третий раз за двенадцать часов взбивала яичные желтки, сгущенное молоко, лаймовый сок и цедру для пирога «Уверенность». Она чувствовала это, чувствовала, как приоткрылось ее сердце. Ник Демарко ей нравился, а по тому поцелую прошлым вечером она поняла, что тоже ему нравится. Легкость, какой она не ощущала многие годы, окутала ее, проникая внутрь.
«Мое сердце открыто для Беа. Мое сердце открыто для Ника».
На этот раз ей удалось поставить пирог в печь.
Не успела она закрыть дверцу духовки, как зазвонил телефон, и Вероника схватила трубку.
Пенелопа Вон Блан.
— Я хотела тебе сообщить, что сделала, как ты посоветовала, — сообщила Пенелопа. — Я молилась над тремя чизкейками «Надежда» с соленой карамелью, чтобы наша возможная биологическая мать меня выслушала и поверила всему, что я скажу, и потом ей позвонила и попросила встретиться для разговора, только она и я, и она согласилась. Я призналась, что старалась произвести на нее впечатление, быть такой, как хотелось ей, поэтому и пыталась выглядеть более положительной и все такое. Я рассказала, о чем думаю перед сном, иногда думаю так много, желаю так сильно, что вообще не могу уснуть. Я сказала ей, что значит для меня ее ребенок, почему я буду хорошей матерью. Я все ей рассказала. И мне кажется, начала завоевывать ее симпатии.
— Я очень рада это слышать, Пенелопа.
Она начала нравиться и Веронике.
Они попрощались, и Вероника вспомнила себя в шестнадцать лет, беременную, в «Доме надежды», на консультации, на индивидуальных занятиях по терапии с милой женщиной — социальным работником, приходившей раз в неделю, чтобы встретиться с каждой из девочек. Поселившись в «Доме надежды», Вероника по большей части отмалчивалась, но медленно, неделя за неделей, начала раскрываться. Она подумала о девочках, живущих там сейчас, обо всем, через что они проходят, обо всем, что нужно им сказать. А вдруг она, со своим опытом, поможет им?
Через час Вероника доставила пирог Фриде, пожелав ей удачи со школой медсестер, и, пока не передумала, поехала в «Дом надежды».
Открыв сетчатую дверь, Вероника улыбнулась женщине, сидевшей за столом в вестибюле, там же, где и два десятилетия назад.
— Меня зовут Вероника Руссо. Когда-то я жила здесь, забеременев в шестнадцать лет. «Дом надежды» дал мне много хорошего, и я бы хотела поработать тут волонтером.
Женщина с улыбкой встала и протянула руку.
— Нам пригодится любая квалифицированная помощь. Давайте сядем, и вы расскажете мне о себе и заполните кое-какие бумаги. Разумеется, мы проверим ваши данные и рекомендации. Когда вы сможете приступить? Одна из волонтеров выбыла, а я рассчитывала на ее помощь в эти выходные.
Вероника села.
— Я бы хотела начать как можно скорее.
Сидя в палатке массовки к вечеру в понедельник, Вероника возвращалась мыслями к Нику, который до сих пор не позвонил. Весь день она пыталась выбросить его из головы. Он, вероятно, разбирался с родителями бывшей жены. Может, они провели выходные вместе, одной семьей, и улаживали отношения.
Один поцелуй ни к чему его не обязывает, напоминала себе Вероника, пока шла домой и готовила кухню к приходу учеников, в очередной раз не зная, появятся ли двое из ее практикантов.
