– Почему? – удивился тот. – Все идет по плану.
– Какой план?! К дедушке на небеси? Не сегодня завтра откину когти. Жрать нечего – кормят детским поносом. Уколы… каждый день по пять если не в зад, то в брюхо. А колесами… ну, таблетками… можно вообще пол-Африки на ноги поставить… – Сабур неожиданно наклонился к адвокату, почему-то шепотом попросил: – Послушай, как тебя…
– Михаил.
– Послушай, Миша… Ну, хотя бы хавки какой-нибудь прихватил! Колбаски там или сырочка. Они ж, суки, меня тут как дистрофика лечат. А я – здоровый. Как бугай здоровый! Мне рубать охота! Видишь, как похудел? Кузьма понарошку меня сюда упек… Чтоб ноги сделать! Ты хоть в курсе?
Тот кивнул.
– В курсе… А насчет еды – даже и в голову не пришло. Давайте, Кирилл Иванович, потерпим до лучших времен.
Сабур гневно распрямился:
– До лучших времен? А когда они придут? Сколько вы еще меня мурыжить тут будете?
– Надеюсь, недолго.
– А ты не надейся – действуй! Работай! За что ты лавэ получаешь?
– В том числе и за вас.
– Вот именно! Мало? Выйду – отдельно насыплю! Тонну! Только не крути зайцу бейца.
– Ваши материалы, Кирилл Иванович, уже отосланы в Генпрокуратуру.
– Вот это зря. Они ж, падлы, знают меня, как бабушка с дедушкой Колобка.
– Не зря. Во-первых, у нас там есть свои рычаги. А во-вторых, вы действительно больной человек.
Сабур с недоверием посмотрел на Лерра.
– Да? Может, мне пойти на ха-ха?
– То есть?
– Косонуть под психа! Я эти дела проходил.
– Не стоит. Вот там вас точно напичкают таким количеством «колес», что папу с мамой не узнаете… Нам сейчас важно проработать с вами дальнейшую тактику.
– Прорабатывай, парень.
– Станьте совсем больным.
– Не понял.
– С трудом поднимайтесь, с трудом говорите. На вопросы реагируйте вяло и незаинтересованно, или вообще невпопад… То есть вы потеряли всякий интерес к жизни.
– Но потом же интерес вернется?
– Надеюсь.
– Что значит – надеюсь?! – в очередной раз возмутился Сабур. – Я ведь играю роль! Как в театре! – Наклонился снова к гостю, просительно произнес: – А может, все-таки кусок колбаски протащишь? В следующий раз.
Адвокат мягко улыбнулся:
– Нельзя. При таком состоянии организма даже крохотный кусок колбасы – смерть.
Сабур с некоторым недоверием кивнул головой, согласился:
– Смерть – хреново. Надо жить… Дел – выше чердака.
Что-то, очевидно, мучило его. Он пощелкал пальцами, как бы решаясь на какой-то шаг, быстро склонился к Лерру совсем близко, шепотом сообщил:
– Учти, парень, я тебе доверяю. А мое доверие тоже смерти стоит. Усек?
– Может, не стоит? – Лерру стало не по себе.
– Стоит, – жестко ответил подследственный. – У меня нет другого выхода… Вот тебе малява, передашь Кузьме. Хоть в трусы, хоть в носки засунь. Понял? Не дай бог, перехватят.
Лоб адвоката взмок, тем не менее он кивнул: понял.
– Как тебя? Миша? А если шмонать, Миша, станут, проглоти. Потому как если узнают, что написано, голову тут же оторвут. Сначала тебе, потом мне.
Лерр достал из кармана носовой платок, вытер покрытые потом губы.
– Что должен сделать Сергей Андреевич?
– Прочитать маляву и действовать по усмотрению. А ты забудь, что передавал. Ты хоть и балабол, но законы наши должен знать. Трепанешь кому про маляву, считай, что тебя не было на этом свете. Я тебя предупредил, Мишка.
Лерр заперся в своем кабинете, достал из туфли конверт с малявой Сабура, какое-то время повертел его в руках, затем решился. Взял ножницы, аккуратно надрезал сбоку, вынул из конверта сложенную вчетверо бумажку.
Развернул. На ней было написано:
КУЗЬМА! ДАВНО У МЕНЯ НЕ БЫЛ, И НЕ ЗНАЮ, КОГДА БУДЕШЬ, ПОТОМУ ПЕРЕДАЮ ЧЕРЕЗ ТВОЕГО АДВОКАТА. ВАХТАНГ ВОВСЮ ТОРГУЕТ ОРУЖИЕМ. ГОНИТ НА КАВКАЗ ВСЕ, ЧТО ПОПАДАЕТСЯ ПОД РУКУ. ЭТУ ПАДЛУ НАДО ОСАДИТЬ, ОН, СУКА, НАЖИВАЕТСЯ НА ЖИЗНЯХ ЛЮДЕЙ.
Лерр посидел, задумчиво глядя на написанное. Затем разыскал в ящике стола чистый конверт, запечатал в него записку.
Никитка проснулся только к полудню. Открыл глаза, медленно, с недоумением осмотрел потолок, стены комнаты, увидел сидящих напротив него Грэга и Кулиева, от неожиданности вздрогнул.
Кулиев осклабился:
– Чего, парень? Не въезжаешь в обстановку?
Лоб паренька покрылся потом, язык прошелся по сухим губам.
– Пить…
Грэг налил из графина воды, подал ему стакан.
Никитка жадно выпил, вытер кулачком мокрый лоб.
– Болит… Голова болит. – Лицо его сморщилось, на глаза навернулись слезы. – Хочу к маме.
– Сейчас поедем, – кивнул Кулиев.
– Правда?
– Можно подумать, я тебе когда-нибудь врал… Соберемся и поедем.
Мальчишка с готовностью сполз с кровати.
– Я уже готов… – Его сильно качнуло. – Голова кружится. – Опустился на постель, с испугом посмотрел на парней. – Я, наверно, заболел?
– Сейчас вылечим, – усмехнулся Кулиев.
– Кулек… – посмотрел на него Грэг. – Не надо. Пацан и так уже в зависимости.
– Заткнись! – Кулиев продолжал смотреть на Никитку. – Будем лечиться?
– Нет… – повертел тот головой.
– Как хочешь, – пожал плечами Кулиев. – Только ты как к мамке поедешь, если на спичках еле держишься?
– Не знаю…
– Я тоже не знаю. – Кулек достал из кармана шприц, ампулу, чуть ли не демонстративно подвернул рукав своей сорочки, ввел иглу в вену.
Никитка, сжавшись от ужаса, наблюдал за происходящим. И повторил, когда Кулиев закончил процедуру:
– Хочу к маме…
– Лечиться будем?
Мальчишка молчал.
– Как хочешь… – Кулиев выбросил пустую ампулу в мусорную корзинку.
– Будем лечиться, – сказал Никитка.
– Не надо, – вмешался Грэг. – Так к мамке поедем, без лечения.
Кулиев коротко и сильно ударил его по лицу ладонью.
– Тебя не спросили. – Достал из кармана еще одну ампулу, одноразовый шприц, направился к мальчишке.
…Двор дачи был пуст, безлюден, чисто подметен.
Грэг, Кулиев и Никитка вышли из дома, спустились с крыльца, направились к машине.
– А где Жора? – спросил пацаненок. – Уехал, что ли?
