Вахтанг Маргеладзе обедал с Шалвой в ресторане. Охрана, как и положено, дежурила в прихожей, в зале было пусто и тихо, лишь позвякивали ножи и вилки.
Ели молча. Вахтанг работал мощными челюстями с удовольствием и основательностью, иногда бросал взгляд на родственника, но разговора не начинал.
Шалва чувствовал себя крайне неуютно, работал вилкой и ножом без особого энтузиазма, жевал кое-как.
– Мужчина должен за столом не спать, а жрать! – заметил Вахтанг. – Можно подумать, не ты, а я в чем-то провинился! Как мумия сидишь!
– Извини, – негромко произнес Шалва.
– Почему не докладываешь о поездке в деревню?
– Ты не спрашиваешь, я не докладываю.
Вахтанг в бешенстве посмотрел на племянника.
– Я обязательно должен дергать тебя?
– Не обязательно… Просто вы, батоно, часто бываете в плохом настроении.
– Пусть это тебя не долбает… Так что? – Вахтанг вопросительно уставился мутными глазами на Шалву.
– Важа жил у старухи… Она так и сказала.
– Сколько времени жил?
– Она не помнит… Жил, и все. Долго.
Маргеладзе с недоверием хмыкнул:
– Долго… А почему в дом без охранника ходил?
– А кого там бояться? Она ж старая и слепая… – Шалва жалобно посмотрел на дядю. – Может, я уеду? А, Вахтанг?
Тот смотрел на него в упор.
– Куда?
– Домой. В Грузию.
– Почему?
– Раздражаю тебя… Обижаю.
Маргеладзе расширил глаза.
– Ты меня обижаешь?!
– Да… – тихо сказал тот. – Своим поведением.
– Думаешь, я тебя отпущу?
– Пожалуйста… Вахтанг.
– Приедешь и что скажешь? Что Вахтанг тебя выгнал? Что не смог сделать из тебя мужчину? Что ты оказался бабой и тряпкой, каких в нашем роду не было? Это ты скажешь?
– Не знаю… Уеду, да?
– Уедешь. Но не в Грузию. А в Сибирь!
– Когда?
– Когда скажу!
– Зачем?
– Чтобы делом заниматься! Не пьянствовать в кабаках, не трахать проституток, не выпендриваться, а наконец попробовать стать мужчиной! – Маргеладзе сделал глоток вина, вытер жирные губы салфеткой. – Гирю помнишь?
Шалва кивнул.
– Я его отправлю в Сибирск, ты поедешь с ним.
– Зачем?
– Затем, чтоб за ним наблюдать. Тихо, спокойно, незаметно, умно. Чтоб он даже не понял, что за ним наблюдают. Будешь лохом, тупым горцем, идиотом. А на самом деле везде за ним, как тень.
– В Сибирске – что?
– Алюминий. Понимаешь?
– Нет.
– И хорошо, что не понимаешь. Дольше, значит, будешь жить. Откладывать особенно не стоит. Полетите через пару дней.
– Волыну брать нужно?
– Боже, – взмолился Маргеладзе, – за что ты послал мне это чудо? – Он посмотрел на смущенного племянника, рассмеялся: – Волыну брать обязательно. Засунешь себе ее в зад… поглубже! И будешь ходить с ней несгибаемо прямо. Чтоб все сразу догадались, что ты с волыной! Идиот, клянусь мамой.
– Извини… – Шалва встал. – Мне идти?
Вахтанг тоже вышел из-за стола и неожиданно сказал:
– Я в пустыне Сахара… Понимаешь?
Шалва удивленно и испуганно смотрел на него.
– Один! Кругом выжженная земля, горящий песок и ни души вокруг. Глотка воды не у кого попросить. Был брат… единственный и родной человек, которого я любил и которому доверял… Его убили.
– Клянусь, я найду убийцу.
– Щенок… Убийцу найду я, а ты будешь стоять рядом и смотреть, как я эту суку буду казнить. Я знаю эту суку, давно ее вычислил, но пока не могу схватить за глотку… Схвачу, дай еще немного времени. Поэтому я к тебе так требовательно отношусь. Грохнут меня, останешься ты. Но хочу предупредить – будешь бабой, считай, ты не жилец на этой земле. Это я тебе говорю, твой родственник! – Маргеладзе сильно и коротко ударил в плечо Шалву. – Иди! И помни этот разговор.
Было раннее утро. Алело небо там, где должно было взойти солнце, блестела роса на траве, радостно обменивались песнями птицы.
Антон Крюков и Костя заняли удобное место за зеленым холмиком – метрах в ста от оживленной трассы, – каждый из них держал на изгибе локтя короткоствольный автомат. Они внимательно следили за дорогой.
Внизу, у самой речки, на узкой асфальтированной дороге стояли неказистые, серого цвета «Жигули», ждали хозяев.
– Берем на перекрестный, – на всякий случай предупредил Антон. – Ты в лобовое, я сбоку… Промах исключается.
– Промах исключается принципиально. – Костя поправил очки, подмигнул. – По крайней мере, у меня.
– У меня тоже… – подмигнул в ответ Крюков. – Вот уж не думал, что очкарики могут так кучно класть в очко.
– Очкарики еще не то могут! С нами будь поосторожней.
– Да уж понял… Но сидеть с ночи – это не для слабых. Определенно не для очкариков!
Костя шутливо толкнул Крюкова, оба рассмеялись.
Машины проносились быстро как в одну сторону, так и в другую. «Клиента» видно не было.
– Загулял, видать, сука… – пробормотал Антон. – С телками, видать. Но мы дождемся. Не можем же мы улететь не попрощавшись.
Костя глянул на часы.
– Уже половина пятого… Можем и на самолет опоздать.
– Не опоздаем. До аэропорта здесь каких-нибудь пять километров…
– А может, хрен с ним?
– Это как? – не понял Антон. – Такую сволочь оставить жить? Знаешь, скольких он пустил под мушку? И еще пустит! Не-ет, таких как бешеных волков нужно отстреливать.
Вдруг он напрягся, чуточку поднял голову над кустом, почему-то шепотом сообщил:
– Катит! Красный «мерс» видишь? Он! Без промаха, Костян!
Красный «мерседес» мощно мчался по трассе, с каждой секундой приближаясь к засаде, и когда почти поровнялся с нею, из кустов по нему ударили сразу две очереди.
Автомобиль будто споткнулся, крутанулся вокруг себя, затем встал на дыбы и вдруг полетел с обрыва прямо в сторону стрелявших.
Антон и Костя не убирали пальцев со спусковых крючков, все палили и палили по покореженной машине.
Когда стало понятно, что из «мерседеса» никто уже не выберется, парни побросали в сторону оружие, стянули с рук резиновые перчатки и бросились к «Жигулям».
Двигатель взревел. И лучший представитель отечественного автопрома резво понесся прочь по узкому асфальту.
