– Чей приказ?
– Наш. Патриотов.
– А если я его не выполню? – Сергей с интересом наблюдал за парнем.
– Можешь пожалеть.
– Угрожаешь?
– Предупреждаю.
– По-моему, ты чокнулся на своем патриотизме.
– Я предупредил. Решать остается тебе, Кузьма. Последствия могут быть самыми серьезными.
Сергей подошел к двери, широко распахнул ее.
– Пошел отсюда! И чтоб ноги твоей здесь больше не было! Никогда!
Леха на секунду задержался, глядя ему в глаза, тихо повторил:
– Пожалеешь, Сергей Андреевич… – И вышел из кабинета.
Антон только-только проводил в аэропорту Вована через пропускной пункт на Москву, тот на прощание помахал рукой, и в это время из депутатского зала вывалилась большая и шумная группа людей, плотным кольцом окружавшая губернатора Жилина. Он широко, по-хозяйски направился к выходу из аэровокзала и вдруг увидел Крюкова. На мгновение замер и тут же сменил направление, двинувшись к конкуренту. Свите показал, чтобы не сопровождала его.
Руки подавать не стал, просто остановился напротив Антона, усмехнулся:
– Не боишься?
Антон улыбался.
– Чего?
– Воевать со мной.
– Нет, не боюсь, – спокойно ответил Крюков.
Жилин цепко смотрел на него.
– А если я все-таки пугну?
– Попробуй.
– Хочешь совет?
– Не люблю, когда советуют.
– И тем не менее, пока нас не слышат. Уйди, парень, с дороги, по-доброму говорю.
– А по-злому? – Антон явно издевался.
– Не хочу по-злому… Не умею. Давай вот прямо здесь решим. Мирно… Готов заплатить отступные.
– Сколько?
– Много. Сколько скажешь.
Антон помолчал, затем с улыбочкой достал из внутреннего кармана пиджака маленький диктофон, показал его Жилину:
– С некоторых пор ношу с собой. Очень полезная штучка. – И зашагал прочь.
Губернатор остолбенел, ошарашенно глядя ему вслед.
Директор ипподрома Платонов чувствовал себя крайне неуютно в кабинете Кузьмичева, куда его пригласили для разговора, на который он не хотел идти. В какой-то момент он то ли испугался, то ли смалодушничал и теперь крепко жалел об этом, делая затяжку за затяжкой, устало глядя на сидящего напротив хозяина.
– Я не понимаю, что вы от меня хотите, – произнес он, не скрывая раздражения.
– Сотрудничества, – нагловато улыбнулся Сергей.
– Я уже сотрудничаю.
– Не с теми.
– Вы поговорите с ними и разберитесь, с кем мне целесообразнее работать.
– Мы хотим говорить с вами. Кому принадлежат акции конного хозяйства Москвы?
– Информация закрыта.
– А если вы приоткроете ее нам?
– Нет… Я сказал вам все, что мог. – Директор стал подниматься, давая понять, что разговор окончен.
– Минуточку, – остановил его Сергей, нажал на клавишу селектора. – Старкова ко мне.
Тот вошел так быстро, будто стоял за дверью. Кивком поздоровался с гостем, сел напротив.
– Ты что-то хотел сказать Альберту Петровичу, – повернулся к нему Кузьмичев.
– А он еще не в курсе? – удивился Владимир.
– Нет. Я предложил ему сотрудничество, он отказывается. Не желает также назвать владельцев акций ипподрома.
– Даже так? – удивился Старков. И внимательно посмотрел на гостя. – Альберт Петрович, а вы, оказывается, упрямец.
– Каким родился.
– А как вы отнесетесь к тому, что мы не станем с вами вообще сотрудничать?
Платонов почувствовал подвох.
– Лично со мной?
– Лично с вами.
– Это опять же не ко мне.
– К вам. Только к вам. Вы должны уйти, исчезнуть. Остальное – наши проблемы.
Платонов в ярости двинулся было к выходу, но дверь кабинета открылась, и на пороге вырос Конюшин.
– Вызывали?
– Конечно, – кивнул Кузьмичев и показал на гостя. – Альберт Петрович торопится, кратко изложите ему все проблемы.
Экс-следователь с готовностью раскрыл папку, полистал какие-то бумаги, протянул их Платонову:
– Ознакомьтесь с этим.
Тот стал читать, и чем дольше знакомился с предложенным материалом, тем серее становилось его лицо. В результате он совершенно забыл о присутствующих, опустился на диван и полностью ушел в чтение.
Присутствующие молчали, наблюдая за директором ипподрома. Наконец тот поднял голову, осмотрел всех по очереди мутными глазами, севшим голосом произнес:
– Серьезная работа.
– Очень серьезная, – согласился Конюшин. – Как минимум два уголовных дела с приличным сроком – от пяти до восьми лет с конфискацией. Это говорю вам я, бывший следователь по особо важным делам.
– Кто владелец акций? – спросил Кузьмичев.
– Все оформлено на мою структуру. Пока что… Через месяц акции будут перераспределены, и контрольным пакетом будет владеть Вахтанг Георгиевич, – признался Платонов.
– Почему Маргеладзе не решился оформить все сразу на себя?
– Вот именно из-за этого, – кивнул директор на бумаги. – Слишком много на всем грязи.
– Ну так что? – подал голос Старков. – Исчезнем?
– Куда? – посмотрел на него растерянно Платонов.
– Мы поможем. Оформим вам загранпаспорт, дадим денежек на спокойную старость… а вы взамен оформите на нас акции.
– Жаль, – искренне произнес Альберт Петрович. – Очень жаль.
– Что? – не понял Старков.
– Работу бросать жаль. Я ведь к лошадям с детства тянулся… – И помолчал, спросил: – А директором кто будет?
В это время дверь широко распахнулась, и в кабинет влетел Вован, прибывший из Сибирска.
Была мгновенная пауза, потом раздался хохот. Вован оторопело смотрел на хохочущих друзей, не понимал, с чего это вдруг они смеются. Растерянно улыбался и Платонов.
– Да вот он, директор ипподрома! – не переставая смеяться, показал на Вована Кузьмичев. – В самый раз успел!
Вован с распростертыми объятиями стал обходить собравшихся. Платонов подошел к Кузьмичеву, отвел его в сторонку.
– Если это серьезно насчет загранпаспорта и акций, прошу держать информацию в предельной конфиденциальности. Иначе, сами понимаете, чем все может кончиться.
– Понимаю.
– И еще… Все-таки вначале загранпаспорт, деньги, а потом уже акции.
