– Попробуй докажи ему. Он никому не верит… Вот такой у нас родственник, Шалва.
– Он не родственник, он убийца.
– Родственник. У нас общая кровь!
Помолчали. Важа вдруг почти шепотом произнес:
– Я скажу тебе страшную вещь… очень страшную… – Коснулся колена Шалвы. – Пока Вахтанг живой, нам ничего хорошего не светит.
– По-твоему, его надо убить?
– Да.
– С ума сошел!
– Нет, я все эти дни думал и пришел к такому выводу. Он психически нездоровый. На нем кровь.
– Пусть его убьют, – согласился Шалва. – Не мы же будем это делать?
– Мы… – тихо произнес Важа.
Шалва нагнулся, заглянул ему в глаза.
– Понимаешь, что говоришь?
– Понимаю. Никто не захочет пачкать руки. Только мы… Родственники.
– Не могу это слышать! Не хочу! – закрыл уши ладонями Шалва. – Бог нас покарает! Пусть тот же Кузьма убьет! Почему нет?
– Да, Кузьма может убить, – согласился Важа. – Но это будет нескоро. Куда Кузьме спешить?
А нам нужно… – Он печально усмехнулся. – Тебе, дорогой, даже жить негде. Прятаться должен.
Шалва, откинув голову и закрыв глаза, думал. Через некоторое время он произнес:
– Думать… Надо думать. – Сел прямо, посмотрел на родственника. – Нужны деньги. Я должен на что-то жить.
– Конечно, – кивнул тот, достал из кармана толстую пачку стодолларовых купюр, затем два мобильных телефона. – По ним будем разговаривать только мы. Все остальные телефоны прослушиваются.
Шалва взял деньги и телефон, неожиданно спросил:
– Если убьем… Займем его место?
Важа перекрестился.
– Кровавое место.
– Хорошо, не будем его занимать! Уедем в Грузию, в горы. А это проклятое место пусть разорвут собаки! Или конкуренты! Или кто угодно! Вахтанг копил, собирал, а растащат другие! Так ты считаешь?
Важа неуверенно пожал плечами:
– Клянусь, не знаю. Давай немножко подумаем.
Василий Исаич, начальник тюрьмы, подошел к двери камеры, в которой сидел Сабур, коротко и властно приказал двум охранникам, сопровождающим его:
– Стойте здесь.
Самолично запустил ключ в скважину, вошел внутрь.
– Привет отбросам общества!
Сабур, читавший свежие газеты, встал с дивана, поправил на переносице очки.
– Дорогие, видать, отбросы, если их держат под охраной, – ответил он, направляясь к неожиданному посетителю, пожал руку. – Здравствуй, Исаич. Уж не соседнюю ли шконку готовишься занять?
– Не дождешься, – засмеялся тот, оглядев камеру. И распорядился: – Собирай шмотки, будем ухудшать условия жизни.
– С чего это вдруг? – удивился Сабур. – Веду себя вроде смирно, не бузю.
– Инспекцию ждем.
– Ну и жди себе, я-то тут при чем?
– При том… Инспекция такая, что волосы на заднице третьи сутки стоят дыбом. Сесть больно, колются.
– Бриться надо чаще, – засмеялся Сабур.
– Давай, парень, не остри, а собирай пожитки.
– А когда ждете?
– Сегодня ночью.
– Кого?
Василий Исаич посмотрел на него, показал пальцем на потолок.
– Сам пахан? – догадался Сабур.
– Пахан, но не эмвэдэшный, а повыше, – уточнил начальник.
– А кто повыше? – удивился Сабур. – Главный завхоз, что ли? Премьер?
Тот отрицательно покрутил головой, тихо произнес:
– Еще выше… Сам.
– Кто? – до Сабура не доходило.
– Ну Сам! Сам! – Василий Исаич наклонился к уху подследственного, что-то прошептал.
У того глаза округлились.
– Иди ты.
– Так говорят. И велено тебя перевести в самые что ни на есть «человеческие» условия.
– Зачем?
– А чума их поймет. Велели, ну и велели… Может, даже под освобождение.
– Под мое?
– Конкретно ничего не сообщили… Так что собирайся, малыш, место тебе в камере на двадцать шесть рыл подготовлено. Там такой переполох – круче, чем у нас в тюрьме.
– Мобила при тебе? – спросил Сабур.
– Кому хочешь звонить?
– Одному корешку. Пусть мозгами пораскинет, чтоб в этом шалмане и я свою дудку сыграл.
Василий Исаич отдал ему телефон, предупредил:
– Только ты не шпарь открытым текстом.
Тот с пониманием кивнул, набрал номер.
– Кузьма, привет… Сабур! Откуда звоню? Из гостей! Хозяева хорошие, грех жаловаться… Давай по пустому не базарить, а растопырь уши и слушай… Этой ночью в казенный дом должен нагрянуть папка. Самый родной папка. И самый крутой… Понял, да? Соскучился, видать, по деткам, вот и хочет проведать. Ты эту радостную новость забей себе в башку и поднапрягись по всем направлениям. Только не перенапрягись и не перни! А то запашок такой пойдет, что будет больше вреда, чем пользы. Усек, о чем я? Вот и действуй. Но учти – я не говорил, ты не слышал.
Сергей положил трубку, с печальной усмешкой посмотрел на Старкова, сидящего здесь же, в кабинете.
– Вот такая у нас страна. То, что я узнал под большим секретом, в тюрьме уже известно каждому.
– Сабур?
– Надеется на освобождение под визит президента.
– Так ведь и мы надеемся.
Кузьмичев засмеялся:
– Лишь бы об этом не узнал Сабур…
– Лишь бы он раньше нас не вышел на Вахтанга, когда освободится.
– Для этого у нас есть Цапфик. – Сергей вышел из-за стола, сел на диван рядом со Старковым. – Распорядись, чтобы телевизионщики сняли скрытой камерой въезд президентского кортежа в тюрьму.
– Можно подумать, тебя это больше всего беспокоит, – с поддевкой произнес тот.
– А тебя?
– Меня? – Владимир помолчал. – Первое – куда мог исчезнуть наш следователь? И второе – что делать со свалившимся на нашу голову Шалвой?
– Подозреваю, следователя просто убрали.
– Кто?
– Да кто угодно. Он слишком много знал.
– Он знал и о нас.
– Это тоже могло стать причиной случившегося.
– Будем искать?
– Попытаемся. Хотя, думаю, бесполезно. Его просто похитили.
– Жена сказала, что он позвонил, собираясь домой.
– Тем более… Значит, его пасли. А тех, кого пасут, живыми не отпускают.
