– Брысь отсюда! – приказал качкам Гиря и повернулся снова к Шалве. – Надо с твоим родичем встречаться. Когда?
– А чего откладывать? – решительно заявил тот. – Завтра! Прямо с утра – в десять. Только не опаздывай. Вахтанг – человек пунктуальный.
…Возвращались назад весело и шумно. Больше всех был возбужден Шалва.
– Как мы их шишканули?! Вахтанг ему – Гиря, а тот в ответ – Вахтанг Георгиевич. Хорошо, что я пушку не вытащил! В рубашке родились! Но ничего, я их рыла запомнил, тропинка еще пересечется.
– Резкий ты парень, Шалва, – похвалил один из парней.
– Не только резкий, но еще и не дурак. Согласен? Был бы другой на моем месте, нюни распустил бы и поплелся, не поев и не попив. Мы же сработали по полной программе! Верно?
– Верно, Шалва! Ура!
– Ура! – заорали все хором.
– В кабак! – решил Шалва. – Обмоем первое крещение. Брат будет доволен.
Вечер быстро опускался на Москву. В домах загорались огни, оживала реклама, машины включали фары.
Из центра машина Шалвы и его друзей вылетела на широкий проспект, оттуда свернула на просторную немноголюдную улицу, помчалась по ней. Кавказцы не обратили внимания на то, что за ними всю дорогу следует подержанный «жигуль».
Леха вел машину угрюмо, напористо, с пацанами не базарил, старался не оторваться от наглого мощного «ягуара».
Промчались по кольцевой, нырнули на развязке под мост, бесцеремонно миновали охреневшего гаишника и понеслись по Рублевке.
Автомобиль Шалвы, не сбавляя скорости, держал путь в сторону знаменитой «Царской охоты». Парни орали под какую-то попсу, рвущуюся из магнитофона, машину опасно кидало из стороны в сторону, пока она не завернула во двор ресторана.
Компания шумно вывалилась из салона, направилась к ресторанному входу.
Шалва оттолкнул вставшего на пути швейцара, одетого в старинную русскую одежду, и заорал:
– Лучшее место, лучшую жратву, лучших телок!
«Жигули» Лехи тоже вкатили во двор «Царской охоты», припарковались в сторонке, погасили огни.
Кузьмичев просматривал вместе с Василием Петровичем телевизионную сетку на будущую неделю.
– В новостях дайте несколько острых сюжетов об условиях содержания подследственных в тюрьмах. Особый акцент сделайте на пожилых и больных людях.
– Что значит – акцент? – не понял Василий Петрович. – На чем акцентировать?
– Болезни, условия содержания, плохое медицинское обслуживание. Бич колоний – туберкулез, это общеизвестно. Статистика чудовищная. Возьмите несколько интервью.
– Вот это проблема. Вы же знаете тюремные порядки – тем более интервью в таком ракурсе.
– Проблему решим. Главное – не откладывайте.
– Интервью брать конкретно у кого-то? Есть пожелания, рекомендации? Вы ведь, извините, имели в свое время контакт с Сабуром. Может, поговорить с ним?
– Нет, не надо. Просто рядовые немолодые заключенные.
Была уже полночь, а Шалва с друзьями продолжал веселиться на полную катушку. Выпито было более чем достаточно, за столом уже хихикали три размалеванные девицы, посетители покидали ресторан быстро и без комментариев, а обслуга смотрела на происходящее с опаской и тревогой.
– Пить! – орал Шалва. – Пить всем! За здоровье моего дяди – великого Вахтанга Георгиевича! – Он встал на стул, поднял над головой фужер с коньяком. – Кто не с нами, тот против нас! – Вдруг его хмельной взгляд упал на немолодого директора ресторана, наблюдающего за столом из кухни. – Эй, жирная морда! Вали сюда! Ты что, не хочешь выпить за здоровье Вахтанга Георгиевича? Сюда!
Директор послушно засеменил к парню, с виноватой улыбкой попытался объяснить:
– Не пью! Нельзя! Диабет! Давно не пью.
– Давно не пьешь, а сейчас будешь! – Шалва налил до краев фужер. – Коньяк! Двести долларов бутылка! Пей, жирная морда! – Повернулся к музыкантам, махнул: – Лабухи, не филонить! – Достал из кармана несколько сотенных зеленых купюр, швырнул в их сторону. – Будете до утра шпилить! Пока я не отпущу! – И снова повернулся к директору. – Пей.
– Не могу, – попросил негромко тот. – Умру.
– Тогда подохни! – И Шалва с размаху ударил рукой по днищу фужера.
Коньяк выплеснулся в лицо директора.
И в этот момент в защиту своего шефа ринулся охранник. Он оттолкнул парня, подхватил под руки директора и потащил в сторону служебных помещений.
Шалва вскочил, выхватил пистолет.
– Стоять! – И стал палить в потолок. – Стоять, крысы!
Завизжали и повалились под стол девицы, шарахнулись к выходу последние задержавшиеся гости. Парни Шалвы тоже достали стволы и тоже принялись палить вверх.
И в это время из «Жигулей» выскочили бритоголовые парни во главе с Лехой, метнулись в ресторан.
Они моментально принялись за дело.
Вопили девицы, а бритоголовые колотили троицу с таким отчаянием и удовольствием, что кавказцы уже почти не сопротивлялись.
До слуха донеслись звуки сирены несущихся сюда милицейских машин.
Маргеладзе уже спал, когда его разбудил телефонный звонок.
– Вахтанг, прости за поздний звонок, – произнес мужской голос. – Это Пухин из городского управления милиции. По сводке пришло сообщение, что в «Царской охоте» задержали твоего племянника. По крайней мере, так он себя называет.
– Имя?
– Сейчас прочитаю. Шалва Горгадзе. Причем задержали с оружием. Палили куда не глядя. Потом ввязались в драку со скинами.
– С кем?
– С бритоголовыми. Если б не милиция, от твоего племянника мокрое место осталось бы.
– Где он сейчас?
– В восемьдесят восьмом отделении.
– Спасибо, друг Пухин. Сейчас там буду.
…Джип Маргеладзе мчался по ночной Москве на предельной скорости, проскакивая светофоры, резко сворачивая на перекрестках, едва ли не налетая на редкий встречный транспорт.
Восемьдесят восьмое милицейское отделение находилось у черта на куличках, поэтому дорога заняла почти час.
Во двор отделения джип вкатился на большой скорости, чудом увернулся от занюханного ментовского «папуаса» и остановился как вкопанный.
Вахтанг в сопровождении двух охранников быстро и решительно двинулся ко входу, мельком обратив внимание на десятка полтора бритоголовых, кучковавшихся во дворе.
Кивнул молодому сержанту, склонился к широкому окну, за которым сидел дежурный майор.
– В «обезьяннике»?
– Там.
– Открой.
Майор вышел из дежурки и, гремя ключами, отомкнул решетчатую дверь, включил свет.
