– Не вопрос, банкиров я беру на себя, – заверил Сокольский.
– А райотделу я поручу, чтобы участковые с операми еще раз прошлись по квартирам, вдруг кто-то из соседей что-нибудь да вспомнит, – сделала Зоя для себя пометку в служебном блокноте.
– Поквартирный обход надо бы сделать не только в этом доме, но и побеседовать с жителями соседних домов, – добавил он. – Это займет, конечно, немало времени, но может дать результат – киллер же не человек-невидимка, не мог он зайти и выйти из дома никем не замеченный.
– Согласна. Ну что, будут у кого-нибудь еще какие-то соображения? – спросила она.
– Да все возможные версии вроде как рассмотрели, – пожал плечами Сокольский. – У тебя, Ваня, есть к Зое Юрьевне вопросы, предложения?
– Есть пожелание, чтобы поменьше у нее было таких праздничных дней. Сегодня Восьмое марта все-таки. С праздником вас, Зоя Юрьевна!
– Спасибо, Ванечка, – поблагодарила она.
– Ну все, Иван, до завтра! – пожал ему руку Сокольский. – Мне тут с Зоей Юрьевной нужно еще кое-какие вопросы обсудить.
– Понял, – ответил Иван. О том, что «важняка» Василевскую и Сокольского связывают не только служебные отношения, ему было известно, и он не стал стеснять их своим присутствием.
– Ну что, в ресторан? Отметим наконец Восьмое марта, как нормальные люди, – предложил Сергей, когда дверь за Иваном закрылась.
– Ой, Сережа, в ресторан, наверное, уже поздновато, а завтра и тебе, и мне с утра пораньше на работу, – посетовала она.
– Тогда давай я тебя домой отвезу, а по дороге купим торт, шампанское, и ты пригласишь меня на чашку чая, – предложил он.
– Ну, как я могу тебе отказать… – устало улыбнулась она.
* * *
Побеседовать с руководством и сотрудниками банка, в котором работала Юля Быстрова, Сергею Сокольскому удалось только десятого марта, поскольку девятого был выходной день.
– До сих пор не могу поверить в то, что Юлечки с нами больше нет, – горестно вздохнула главный бухгалтер банка Мария Ивановна Резник, дородная, уверенная в себе женщина лет пятидесяти. – Она скромная была, трудолюбивая, с клиентами всегда приветливая.
– А с коллегами у нее конфликтов не было? – спросил Сокольский.
– Да нет, что вы! У нас коллектив очень дружный. А Юля, знаете, она, как это сказать, очень коммуникабельная была. У нас ведь как? Дни рождения, юбилеи мы всегда вместе отмечаем всей бухгалтерией, и Юля никогда коллектива не сторонилась. Так что врагов у нее среди наших точно не было. Наоборот, ее все любили. А если вы подозреваете, что ее могли убить из-за каких-то дел, связанных с банковской деятельностью, то это вряд ли. Она ведь рядовой бухгалтер-операционист, в ее обязанности входило расчетно-кассовое обслуживание юридических лиц. Юля занималась оформлением документов на прием наличных денежных средств в кассу, и клиенты никогда не жаловались, – заверила она.
Сокольский и сам понимал, что никто не станет заказывать убийство скромной операционистки, она же не директор банка и не главный бухгалтер. Так что проверять бухгалтерские операции Юли не имело особого смысла. Поблагодарив Марию Ивановну, Сергей побеседовал с другими банковскими служащими. Восстановить почти поминутно события последнего рабочего дня Юли ему помогли ее сослуживцы. Седьмого марта для сотрудников банка в близлежащем кафе была устроена корпоративная вечеринка – празднование Международного женского дня. За Юлей в тот вечер ухаживал некто Игорь Мирошниченко – клерк из отдела пластиковых карт, и, когда она собралась домой, он вызвался ее проводить, и с вечеринки они ушли вместе. Получалось, что он был последним из коллег, кто видел ее живой, только вот и самого Игоря никто с того дня больше не видел. Сегодня Мирошниченко не вышел на работу, утром он позвонил в офис, сообщил, что его маршрутка стоит в пробке и поэтому он немного опоздает, но по неизвестным причинам до банка он так и не доехал, и где он сейчас, никто не знал – его мобильный телефон был вне зоны досягаемости. Узнав домашний адрес Мирошниченко, Сокольский послал к нему оперативников, но съездили они впустую – дверь им никто не открыл.
Тем временем Сокольский проверил Игоря Мирошниченко по милицейским базам. Оказалось, что это ранее судимый за изнасилование Игорь Дужкин. По приговору суда он отсидел восемь лет, а когда освободился, женился на некой Алисе Мирошниченко и взял ее фамилию. Через год он развелся, но фамилию жены себе оставил и уже как Мирошниченко устроился на работу в банк. С такой неприглядной биографией Дужкин автоматически попадал под подозрение в убийстве и изнасиловании Юли. Его объявили в розыск, и через день оперативники задержали Игоря Дужкина-Мирошниченко, скрывавшегося на загородной даче родителей его бывшей жены.
Уже сам факт, что подозреваемый прятался от милиции, свидетельствовал против него, но «важняк» Василевская не спешила с выводами. Когда розыскники доставили ей на допрос задержанного насильника, вид у того был, прямо скажем, неважный. Понятно, что в угрозыске с ним никто не церемонился. Как женщина, Зоя и сама не испытывала особой симпатии к подобным типам, но как следователь она должна была непредвзято относиться к подследственному, каким бы негодяем тот ни был. Зоя уже не раз убеждалась, что дальнейшие отношения с подследственным определяются с первого допроса: приглянулись они друг другу или нет, и всегда легче найти контакт с «клиентом», если тот видит, что следователь относится к нему без презрения и высокомерия. Как говорится, ничего личного. А если с самого начала испортить отношения с фигурантом, то следствие превратится в сплошную войну нервов и работать по делу в таких условиях будет очень тяжело. Любому злодею присущи человеческие черты, ведь не сразу же он родился злодеем, и Зое, как правило, почти всегда удавалось установить нормальные отношения с подследственными. Некоторые даже влюблялись в нее и ходили к ней на допрос, как на свидание, но чаще ей приходится иметь дело с такими выродками – убийцами и насильниками, общение с которыми она переносила с трудом.
Сейчас ей предстояло провести первый допрос подозреваемого, ранее уже судимого за изнасилование. Затравленно озираясь на своих конвоиров, тот волком смотрел на нее, и Зое стало не по себе от этого взгляда, столько ненависти в нем было. Чтобы оперативники, доставившие на допрос еле стоящего на ногах Дужкина, не оказывали на него психологического давления, она безапелляционно выставила их за дверь.
– Снимите с задержанного наручники и побудьте в коридоре, – потребовала она.
– Может, его это, к батарее пристегнуть? – предложил оперативник.
– Не надо. Я буду допрашивать его без наручников, – твердо заявила она.
– Зоя Юрьевна, и для нас и для вас будет спокойнее, если мы поприсутствуем на допросе, – настаивал опер.
– Я сказала: ждите в коридоре! – сказала она тоном, не терпящим возражений.
Розыскникам ничего не оставалось, как подчиниться, и Зоя осталась с задержанным наедине. Сидя напротив, тот растирал затекшие от стальных браслетов руки и исподлобья наблюдал за ней. Зоя тем временем приступила к заполнению бланка протокола допроса, который начинался с данных о личности допрашиваемого. Дужкин, недоверчиво косясь на нее, назвал ей свою новую фамилию.
