Дверь вела в узкий коридор, и, следуя за похитителями, Вильда ощутила холод и суровость каменной громады.
Она заметила небольшой внутренний дворик, но туда они не вошли, а стали карабкаться по узкой неприглядной лестнице на второй этаж.
На ступенях не было ковра, и шаги раздавались жутким эхом, когда они поднимались выше и выше.
Ноги у Вильды заболели, а уставшая Мирабелла цеплялась за ее руку. Наконец они достигли самого верха.
Когда перед ними открылась дверь, они оказались в небольшой комнате с низким потолком, но очень неплохо меблированной.
Впрочем, полы были покрыты пылью, маленькие окна давно не мыты, а воздух затхлый. Все это навело Вильду на мысль, что они находятся в королевском дворце, где несколько месяцев никто не бывал.
Она смутно помнила из одной из своих книг, что король и королева посещали Эскориаль только в летние месяцы, когда стояла жара.
Теперь, стоя перед своими похитителями, она думала, что, несмотря на их малопривлекательную наружность, они были достаточно сообразительны, чтобы привезти их с Мирабеллой в такое место.
Никто в Мадриде ни на минуту не заподозрит, что кто-то осмелился прятать пленников в королевском дворце, где никому не придет в голову их искать.
Когда главный похититель заговорил, Вильда подумала, что он, возможно, был одним из дворцовых служителей, которому не составляло труда сюда попадать и приводить других людей.
– А теперь, сеньорита, – сказал мужчина, выманивший их из Прадо, – вы, наверно, догадались, что нам от вас нужно.
Он говорил насмешливо. Вильда вздернула подбородок.
– Я полагаю, сеньор, – отвечала она, – что вы похитили леди Мирабеллу и меня.
– Вы совершенно правы, – согласился он. – Мы требуем, чтобы вы написали письмо матери юной леди с предложением заплатить выкуп в миллион долларов, если она желает благополучного возвращения своей дочери.
– Миллион долларов? – ахнула Вильда. – Как вы можете требовать такую огромную сумму?
Оба они говорили по-испански, так что остальные их понимали. Один из присутствующих презрительно рассмеялся и, достав из кармана мятую газету, сказал:
– Миллиона мало. Запрашивай два или три, Рамон. Сеньора может себе это позволить.
– Мы договорились требовать один миллион, – возразил Рамон. – Если мы потребуем больше, нам, может быть, и не удастся сбыть девчонку с рук.
Какое-то время все молчали. Потом один из мужчин сказал о Вильде что-то неприятное и бесстыдное.
Остальные засмеялись, и ей стало страшно, но уже по другой причине.
– Покажите мне, где я могу написать это письмо, – обратилась она к человеку по имени Рамон. – Чем скорее мы выберемся отсюда и от вас, преступников, тем лучше!
– Во всяком случае, присутствия духа у вас хватает, – сказал он с легкой улыбкой. – Но какое-то время вам все-таки придется провести в нашем обществе.
– Это мы еще посмотрим! – сказала Вильда. – Так где же я могу написать письмо?
В дальнем конце комнаты был стол. Она подошла к нему, увидев на нем чернильницу, гусиное перо и бювар с королевским гербом.
– Что вы хотите, чтобы я написала? – спросила она твердым голосом.
Рамон сделал характерный испанский жест. Он явно над ней издевался.
– Кто может красноречивее описать неприятное положение, в котором вы находитесь, и как вы обеспокоены здоровьем и благополучием вашей воспитанницы, чем вы сами, сеньорита?
– Это правда, – сказала Вильда. – Но прежде чем я это напишу, я хочу объяснить, что делаю это потому, что у меня нет другого выхода. Я поражена, что испанцы, которых я считала благородными людьми, могут так вести себя с гостями из другой страны, с которой у вас мирные отношения!
Рамон, явно человек образованный, забавлялся этой ситуацией, но остальные трое заговорили с акцентом, затруднявшим для Вильды понимание:
– Ну давай, кончай с этим. Нам нужно отвезти письмо в Мадрид до темноты.
– Да, конечно, – согласился Рамон. – Вы же понимаете, сеньорита, что моим друзьям так же не терпится довести дело до конца, как вам вернуться к удобствам дворца маркиза.
Понимая, что напрасно и даже опасно препираться с ним дольше, Вильда быстро описала происшедшее. Она все время думала, как ей дать понять маркизу, где они находятся.
Она понимала, что Рамон достаточно образован, чтобы понять ее намеки, и умеет позаботиться о своей безопасности.
В результате она написала следующее:
«Сеньор маркиз,
я с большим сожалением вынуждена сообщить вам, что леди Мирабеллу и меня похитили. Мне сказали, что графиня должна заплатить за наше освобождение миллион долларов. Я полагаю, что вам сообщат, где и как передать деньги.
Я могу только сказать, что очень огорчена, что это случилось, когда леди Мирабелла была на моем попечении.
Остаюсь, сеньор маркиз, преданная и готовая к услугам,
Вильда Уорд».
Подписав свое имя, она, повинуясь какому-то импульсу, добавила:
P.S. Я уверена, его величество соизволит выразить по этому поводу свое высочайшее негодование».
Когда она кончила писать, Рамон взял письмо и внимательно прочел его, а потом прочел вслух, поскольку, как подозревала Вильда, остальные были неграмотны.
Прочитав постскриптум, он усмехнулся.
– Его величество наверняка бы очень удивился, узнав, как мы пользуемся его гостеприимством.
Остальные, вероятно, нашли это отличной шуткой.
Вильда молилась, чтобы маркиз счел странным ее упоминание короля после того, что произошло, и это навело бы его на след.
Она сознавала невозможность сказать что-то прямо, не говоря уже о том, чтобы точно указать их местонахождение, чтобы не вызвать подозрений у Рамона.
Положив письмо в конверт и надписав на нем имя адресата, она всем своим существом желала, чтобы маркиз ее понял.
Рамон взял конверт, когда на нем высохли чернила, и бросил его одному из присутствующих.
– Отправляйся, Гальяно, – сказал он, – и смотри сам не попадись, а то нам придется тебя выкупать за два песо.
Это вызвало общий смех, и когда Гальяно вышел, ухмыляясь, Вильда услышала на лестнице его тяжелые шаги. Она поднялась с кресла, в котором сидела, и обратилась к Рамону:
– Леди Мирабелла и я хотели бы остаться одни, но так как она голодна и хочет пить, я надеюсь, что вы будете настолько милосердны, что дадите нам поесть и попить.
– Ну как же нам не вести себя по-рыцарски, как говорят у вас во дворце? – отвечал Рамон. – Пока, сеньорита, вам будут предоставлены все удобства, но если с выкупом не поторопятся, нам придется, что называется, «поднажать». Я уверен, что если ваша питомица голодна, вы могли бы быть красноречивее в ваших просьбах!
