Нет, на свете много людей, которые любят своих родителей, почитают их, но риск, что в заботливо поливаемом тобой огороде вырастут такие вот Катя с Аллой, существует. Как сделать так, чтобы сын или дочь относились к родителям с нежностью? Понятия не имею, не спрашивайте об этом.
— Виолочка, вы устали? — донеслись до меня слова Нины Анатольевны.
Я встрепенулась, прогнала ненужные мысли и ответила:
— Есть немного. Спасибо за чудесный ужин, пойду спать, завтра мне рано вставать.
— Принести вам на ночь травяной отвар? — засуетилась хозяйка.
Я не успела ответить. Большая люстра, висевшая на витой цепи, вдруг мигнула и погасла.
— Бли-ин, — протянула Алла, — электричество вырубили.
— Сейчас аварийный генератор включится, — успокоила я ее. — Он у вас установлен на улице возле лестницы, которая к окну Нины Анатольевны ведет. И, судя по размеру, агрегат очень мощный.
— Да он постоянно не работает, — заканючила Алла.
— Из него масло течет, а какой-то нужной детали у мастера не оказалось, теперь он только в понедельник подъедет, — жалобно сказала Нина Анатольевна. — Ой! Свет дали!
Я встала.
— Ну вот, а вы расстраивались. Спокойной ночи. Спасибо, мне не хочется пить.
— Отдыхайте, дорогая, — сказала хозяйка дома. — Если что понадобится, сами не ходите. Вы же помните, что у нас работает внутренняя связь? Берете городской телефон, нажимаете кнопочку с надписью «int», потом единичку, и я вам из кухни отвечу.
Вернувшись в отведенные мне покои, я решила принять душ, пошла в ванную и поняла: тот, кто сегодня приводил санузел в порядок, забыл поставить на полочку гель, шампунь и прочие средства. Вызывать Нину Анатольевну по телефону, как горничную в отеле, показалось мне невоспитанным, лучше все-таки самой сходить к ней. Я вошла в столовую, увидела Эллу со свекровью, склонившихся над столом, и сказала:
— Простите…
Женщины отпрянули в разные стороны. Стало понятно, что смотрели они на аппетитный темно-коричневый кекс в центре овального блюда. Мысли о геле для душа сразу улетучились из моей головы.
— Обожаю кексики! — воскликнула я. — Ммм, какой чудесный десерт… Нина Анатольевна, кажется, я зря отказалась от вашего травяного отвара. Нальете чашечку? Отрежете кусочек кекса? Он упоительно пахнет.
— Э… э… э… — забормотала Нина, — Виолочка… уж простите… э… э…
— Это не кекс, — сказала Элла, — обычная коврижка. Свекровь ее не сама пекла, купила в кондитерской «Веселый эклерчик» на нашей улице. Виолочка, нам не жаль вас угостить, но вам не понравится выпечка без дрожжей и яиц, очень постная, с начинкой из чернослива. Лучше угощу вас халвой.
— Не люблю ее, — поморщилась я. — А насчет коврижки вы не правы. Приехав в ваш город, я сразу приметила «Веселый эклерчик». Название понравилось, заглянула туда, кондитерша, кажется, ее Ларисой зовут, посоветовала выпить чаю и дала мне попробовать эту, как она сказала, «черносливку». Коврижка оказалась восхитительной. Я хотела купить целую, но ее не было в наличии. Лара пояснила, что к вечеру ассортимент оскудевает, народ расхватывает самое вкусное днем. Кстати, эта начинка моя любимая.
— Виолочка! Не могу вам отрезать кусочек! — с отчаянием воскликнула Нина Анатольевна. — Понимаете, мама велела купить ей целую и подать на ночь в спальню с чаем. А у Ларисы осталась всего одна штука. Если я не выполню приказ Елизаветы Гавриловны, она обидится. Притащить ей половину десерта и вовсе нельзя — мама рассердится, скажет, что я объедки принесла. Простите, пожалуйста, что отказываю вам!
Я смутилась.
— Это вы меня извините, как ребенок, угощение выпрашиваю… Ни в коем случае не покушаюсь на то, что куплено для Елизаветы Гавриловны.
— Ой, как неудобно! — запричитала вдова профессора. — Но мама… она иногда бывает капризной… наверное, возраст сказывается…
— Бабушка очень обижается, если ее пожелание не выполняют, — вступила в разговор Элла. — Виолочка, завтра обязательно куплю вам «черносливку».
— Ну что вы, не надо, — возразила я. — Да и не стоит лопать на ночь выпечку, это плохая привычка, стану размером со слона.
— Знаете, сколько вам съесть надо, чтобы стать хоть отдаленно похожей на слона? — засмеялась Элла. — С такой фигурой спокойно можно в кровати десять штук пирожных умять, и ничего плохого не случится. Честно говоря, я вам по-доброму завидую.
В столовую вошла Катя и тут же воскликнула:
— Ой, коврижка! Почему ее на ужин не подали? Очень хочу сладкого.
— Это для бабушки, — снова пояснила Нина Анатольевна.
— Вот оно что… — процедила сквозь зубы Екатерина. — Вкуснятину теперь из-под полы раздают? Родным дочкам фигу, лучшее для старухи оставлено?
— Боже, ты все неправильно поняла, — начала оправдываться мать, — просто бабуля попросила купить ей «черносливку».
— Почему всем не купили? — надулась Катя. — Отчего не подумали, что мне тоже полакомиться захочется?
— Детонька, — залебезила мать, — вчера все ели пирожные, человеку необходимо разнообразие, нельзя питаться однообразно.
— Ага, бабка во время прошлого ужина лопала эклеры с корзиночками, — пошла в атаку Катя. — Но ей сегодня опять сладкое приготовили, а другим нет.
— Солнышко, я забочусь о твоем здоровье, — запела Нина Анатольевна, — один день бисквит с кремом, потом перерыв, завтра испеку морковный торт.
— Блевотина! — топнула ногой дочурка.
— Ты плохо себя чувствуешь? Тебя тошнит? — испугалась мать. — Сейчас заварю желудочный сбор.
Но Екатерина остановила ринувшуюся на кухню Нину.
— Нет, мама, это твой бисквит из моркови блевотина. Его и умирающий с голодухи не сожрет. Странно, однако, что отсутствие сегодня десерта связано с заботой о моем здоровье, а бабке ты собралась кекс припереть. Можно сделать вывод: ты обожаешь доченьку…
— Конечно, солнышко, я люблю тебя больше жизни, — кивнула Николаева.
— А свою мамашу ненавидишь, убить хочешь, — договорила девушка.
Нина Анатольевна ойкнула, схватилась ладонями за щеки и пролепетала:
— Ужас говоришь! Придет же такое в голову…
— Нет, — насела на нее Катя, — все логично. Родной дочке не даешь коврижку, так как она испортит мне желудок, а Елизавете Гавриловне ее несешь. Зачем? А чтобы вредная старуха, от самодурства которой житья нет, в ящик побыстрее сыграла. Так получается.
Нина Анатольевна покраснела. Катя рассмеялась, схватила блюдо и заявила:
— Я сама нашей императрице отволоку угощенье, погляжу, как у нее рожа при виде меня перекосится. Люблю дразнить бабулю, наш цветочек от злости пожелтеет, когда обожаемая внученька к ней в покои войдет.
— Нет, нет, поставь! — потребовала Элла. — Не трогай!
