«Ты доживи сначала, мечтатель!..»
Глубокий вдох, легкое усилие воли, от которого его второе «сердце» послушно сменило свой ритм и по телу побежали сотни мурашек. Еще усилие – и мурашки сменились легким и весьма приятным покалыванием, идущим прямо изнутри мышц. От шеи прямо по спине, затем по ягодицам, бедрам и голеням, через живот на грудь, с нее на руки и ладони, опять на шею… Словно десяток маленьких котят, играя, бегал прямо по нему и запускал в него же свои маленькие коготки, немножко их сжимал, а потом следовал дальше. Новое усилие воли – и котята заметно подросли, как и их коготки. Покалывание стало сильнее и глубже, отчего мышцы едва заметно подергивались и дрожали, по телу пошла испарина и легкая волна боли – первый предвестник полного опустошения сил. Несколько глубоких вдохов – и все тут же прекратилось: покалывания сошли на нет, потускневшее и сократившееся примерно вдвое средоточие ровно засияло, а в сознании проскочила искорка гордости. За себя. Потому что еще недавно такие вот «игры с котятами» выпивали его едва не досуха, даруя взамен мокрую насквозь рубашку и ноющую боль по всему телу, отвыкшему за долгие месяцы неподвижности от малейших нагрузок.
– Уф!..
В очередной раз пихнув от себя одеяльце и задрав до середины бедер длинную полотняную «ночнушку», Дмитрий блаженно улыбнулся и поболтал в воздухе худыми ногами. От близкой стены приятно веяло прохладой, потяжелевшие веки и легкая истома сложились вместе в сладкую дремоту, и, полностью отдаваясь ее ласковым объятиям, он мельком подумал – как было бы хорошо взять да и вдохнуть полной грудью свежего воздуха…
Пришедший сон был ярким, красочным и при этом абсолютно незапоминающимся – куда-то шел, с кем-то играл, от кого-то бежал. А еще почему-то сильно мерз. Наверное, именно поэтому он, по-прежнему находясь в полусне, вначале пошарил руками рядом с собой, потом чуть поодаль, в поиске теплого меха, – но так ничего и не нашел. Зато проснулся. Причем уже стоя на ногах и крепко прижимая к своей груди то самое одеяло, что столь долго и безрезультатно искал. Похлопал глазами, окончательно приходя в себя, настороженно прислушался к дыханию сиделки и замер, обдумывая внезапно пришедшую мысль. О том, сколько же ему еще изображать из себя живое бревно, покорно принимающее всю ту гадость, коей его пичкают под видом лекарств? Бояться лишний раз пошевелиться, выгадывать редкие моменты свободы, терпеть слабительное и ртуть в «лекарствах»?..
«Да пошло оно все!!!»
Мальчишечья фигурка размытой тенью бесшумно скользнула к выходу из светлицы, осторожно приоткрыла дверь и исчезла. Каменная плитка холодила нежную кожу ног, в воздухе появились новые ароматы и отчетливые сквозняки, а сумрачные коридоры и переходы оказались вдруг чем-то знакомым и привычным – сколько раз он бегал тут, не даваясь в руки нянькам и уклоняясь от встречи со стражниками?.. А вот тут даже два раза падал, расшибая коленку и локоть в кровь, пока не привык огибать торчащий из стенки выступ. Вон за ту дверь его никогда не пускали… Вернее, не пускал огромный навесной замок на ней и два здоровяка с саблями при ней. Тот переход ведет в конюшни, а если свернуть здесь, то можно прийти в псарни. Ступни мерзли все сильнее, когда впереди показалась внешняя галерея Кремля, а за ней, далеко-далеко впереди, светло-серая полоска утреннего неба. На тихие шлепки голых ног вскинулся придремавший было стражник, моментально стискивая в кулаке сабельную рукоять и самый краешек оружейного пояса. Сморгнул, удивленно округлил глаза, разглядев в мятущемся пламени факела низенькую тоненькую фигурку царевича, затем растерянно кашлянул, открыл было рот…
– Тсс!
И медленно его закрыл, повинуясь прижатому к детским пухлым губам пальчику, дополненному затем отрицательным покачиванием головы. Мальчик довольно кивнул, затем подошел к широким резным перилам, за которыми начинался внутренний двор Александровского кремля, и медленно-медленно вздохнул. Чуть-чуть потряс головой, словно прогоняя подступившую дурноту, или там головокружение, положил обе руки на дубовую плаху-балясину перед собой – и надолго замер живым изваянием. Шевельнулся он всего один раз – когда рядом с ним на каменные плитки упала шапка, а мужской голос тихо прогудел:
– Не стоит ножки свои студить, царевич. И вот еще.
На узкие детские плечи лег толстый и грубый кафтан, укрывший Дмитрия от тоненькой шеи и до ног. Так они и встретили первую полоску рассвета: стражник без шапки и в исподней рубахе, внимательно поглядывающий перед собой и по сторонам, и юный наследник престола Московского, буквально утопающий во взрослой одежке…
Глава 3
Уже близился посад Москвы, когда навстречу полусотне постельничих сторожей
[4]
и охраняемому ею крытому возку вымахнул одинокий всадник. Подлетел, твердой рукой осадив гнедого жеребца-трехлетку, почтительно поприветствовал предводителя маленького, но вполне грозного воинства, перекинулся парой-тройкой веселых фраз с десятком знакомцев, после чего и пристроился на обочину, поближе к середине растянувшейся колонны. Не один. Увидеть друзей-приятелей он мог и попозже, а вот переговорить с младшим братом требовалось как можно быстрее, пока не набежали… гхе, всякие. Прямо на конях они приобнялись, после чего москвич недовольно попенял:
– Я уж думал, завтра будете. Поздорову, Егорка!
– И тебе здравствовать, Спиридон. Как семья, все ли живы-здоровы?
Родственник вопрос понял правильно, в трех словах успокоив младшенького – большой московский пожар обошел стороной дружное семейство Колычевых. Совсем без убытков, понятное дело, не обошлось, но это все так, мелочи жизни. Оглянувшись по сторонам, старший брат понизил голос и подъехал поближе:
– Ты за свою долю хлеба ни с кем не сговаривался? Или уже?
Родич непроизвольно вспомнил амбар, в котором три брата хранили годовой запас ржи и пшеницы, и коротко дернул головой:
– Нет.
– От и хорошо, от и славно!..
Облегченно вздохнув и расслабившись, Спиридон пояснил свою мысль:
– В городе опосля пожара глад начался. Пуд зерна уже втрое от старой цены стоит, да и тот долго у торговцев не залеживается. Свое да братца Филофейки я вдвое от прежней цены продал – сглупил, чего уж там!.. Так хоть на твоем зерне отыграюсь. Еще сенцо хорошо пристроил, тут уж своего не упустил, хе-хе!
Увидев, как нахмурился и налился недовольством брат, глава семьи снисходительно пояснил свои действия:
– Не боись, Егорий! Я уж весточку до Тулы послал, чтобы дядька нам припасов накупил. По старой цене, само собой! Так что все свое вернем и в большом прибытке будем.
– Вот сразу бы так и говорил, а то…
Собеседников обогнал всадник в черных иноземных одеждах, тут же заинтересовав своей особой старшего брата.
– Ого, а лекаришка-то не совсем безнадежен! Неужто весь путь от Александровской слободы в седле проделал?
