Фарийма душила его своей матхавой. Он ждал вовсе не такой опасности и не успел напрячь шейные мышцы, что дало бы ему хоть какой-то шанс. Хрустнула гортань, но он все еще пытался сопротивляться, а Фарийма изо всех сил тянула концы захлестнутой тряпки и выла, как разъяренная кошка, выпустив наружу всю ту муку, которая грызла ее целый год и добрую половину души ей выгрызла.
Жертва уже обмякла, словно громадный бурдюк с водой, а она продолжала душить, но потом поняла, что все закончено, и опустила враз ослабевшие руки.
Ктармиец тяжело осел на пол. Фарийма привалилась к стене, у нее не было сил, чтобы отойти в сторону. В боку болело, как от ушиба – похоже, он ее ударил. Ну и пусть. Зато без матхавы легче дышалось.
Они победили, но не успели.
Это он опять не успел. К тому времени, как он ворвался в первую из палат, где держали заложников, бандиты убили семнадцать человек. Развлекались, пока маги Ктармы выполняли основную работу – плели разрушительное для города заклятье, ради которого все и было затеяно. Обезображенные трупы с вырванными языками и отрезанными носами лежали на полу возле стены, устрашая живых, которые ожидали своей очереди. Уже и мухи жужжали над лужами свернувшейся крови.
Ему надо было оказаться здесь на три-четыре часа раньше. Слишком поздно уловил, куда нацелилась Ктарма, да потом еще они с Эдмаром потеряли драгоценное время, поскольку из-за вражеских чар не смогли открыть Врата Хиалы поближе к лечебнице. Ощущение проигрыша и своей вины было острым, словно поворачивали в ране нож, однако не мешало ему действовать.
Перебив бандитов наверху – он видел, кто есть кто, и посылал смертоносные импульсы точно в цель, словно вел избирательно-веерную стрельбу (как будто в прежней жизни ему приходилось использовать оружие с такими возможностями), он перекинулся, выпрыгнул в окно, снова перекинулся и зачистил двор. Кое-кто сбежал, но Хантре был нужнее здесь и вместо погони бросился на помощь Тейзургу.
Вдвоем они дожали ктармийских магов, заодно вконец угробив трапезную, еще полчаса назад чистенькую, с растительными фресками на стенах. Хантре мимоходом посочувствовал уборщикам, которым придется отскабливать от этих стен кровавые ошметки, – и снова наверх. Лекари убиты, но кто-то должен оказать помощь пострадавшим. Он умел и раны перевязывать, и даже в какой-то степени лечить, используя собственную энергию.
Было уже за полночь, когда его увел оттуда Золотоглазый. Чуть ли не за шиворот уволок, объясняя по дороге, что пациентами займутся лекари под дланью Тавше, которых он только что доставил сюда из Молоны через Хиалу. Можно считать, похитил, но объяснил им, что на то воля Милосердной, и эти доброжители уже взялись за дело, их ведь хлебом не корми – дай принести пользу, а Хантре сейчас надо отдохнуть.
От его болтовни голова шла кругом, потом он еще и кружку подсунул, пить давно хотелось – и Хантре лишь спустя несколько секунд понял, что хлебнул сонного зелья. Как будто провалился в бездонное облачное море, где можно только спать и спать, даже во сне ничего не видя, не слыша, не ощущая…
Выплыл он из этого сонного океана не там, где закрыл глаза. Точно не там. Комната с белыми стенами и желто-зелеными циновками на полу, окна закрыты бамбуковыми жалюзи, над кроватью шелковый балдахин с озерами и камышами. В углу умывальник с зеркалом, перламутровыми инкрустациями и медальонами из ракушек. На низком столике у изголовья хрустальный графин и бокал.
«Я в отпуске. И телефон молчит – значит, и правда отпуск. Я ведь сам проснулся, не от телефона…»
Нахмурился, пытаясь вспомнить, что такое телефон. То, что мешает спать – это ясно, а что еще о нем можно сказать и как он выглядит? Или это что-то неопределенное из мира снов, а наяву никаких телефонов не бывает?
Щелки жалюзи сияли так, как будто снаружи десять солнц, а не одно.
Он подошел к роскошному умывальнику. Рожа в зеркале была бледна и неприветлива. Ополоснулся, потом сел на кровать, налил в бокал воды. С лимонным привкусом, вдобавок прохладная – потому что графин зачарован.
Дверь отворилась.
– Лиргисо, ты знаешь, что такое телефон?
В первый момент ему показалось, что застывший на пороге гость сейчас выскочит в коридор и захлопнет дверь. Может, еще и припрет ее чем-нибудь с той стороны – на всякий случай.
«Что я такого страшного сказал?..»
– Хантре, что за ахинею ты спросонья несешь? – криво улыбнулся Золотоглазый, заходя в комнату.
И тогда он все вспомнил: лечебницу, трупы, выживших…
– Сам не знаю, – провел ладонью по влажному после умыванья лицу. – Как я тебя только что назвал?
Возникло ощущение, что это важно, но имя уже ускользнуло – словно утекла сквозь пальцы вода, зачерпнутая из сонного океана: это ведь мир яви, ей тут не место.
– Не обратил внимания, да и какая разница? А «телефон» – словечко из того мира, где мы с тобой встречались до Сонхи. Я надеюсь, Несотворенный Хаос тебе опять не снился?
– Вообще ничего не снилось. Что за дрянь ты мне подсунул? И зачем?
– Чтобы ты хорошо отдохнул.
– А еще?
– Чтобы не попытался сорвать мне суд над бандитами, – Эдмар обезоруживающе улыбнулся и развел руками. – Хвала богам, в Сонхи нет такой напасти, как правозащитники, но если бы на тебя накатило, ты бы заменил целую дюжину. А я, как первое, к твоему сведению, лицо этого маленького государства, без вариантов был обязан казнить уцелевших террористов с максимальной жестокостью. Иначе подданные меня бы не поняли вовсе, а мерзавцы-соседи поняли бы превратно – расценили бы умеренность как проявление слабости. Ну, и демонам, которые сторожат мои кофейные плантации, стоит время от времени подбрасывать угощение… Так что я совершил правосудие в согласии с местными нравами, а ты все проспал. Не сердись, ладно?
«Максимальная жестокость» была ему омерзительна, но защищать бандитов – после того, как не смог защитить от них людей в лечебнице?.. После того, что они сами там творили? Это было бы в своем роде ханжеством. Спросил только:
– Где ты взял уцелевших?
– Те трое, которых я превратил в улиток. И еще двое сбежали, их поймали горожане. Одного забили насмерть, другого сдали мне. Боги и демоны, ну, неужели ты эту дрянь жалеешь?
– Пожалуй, нет.
– Тогда почему у тебя такой вид, как будто тебе самому только что зачитали смертный приговор?
– Если б мы пришли вовремя, обошлось бы без жертв.
– Хантре, нельзя же быть таким перфекционистом! Горожане превозносят нас с тобой до небес, а ты сидишь тут и убиваешься, с ума сойти… Могу засвидетельствовать, в лечебнице ты был великолепен, и я несказанно рад, что ты сражаешься на моей стороне.
– Но я-то знаю, что опоздал.
– О да, не сделал невозможного! – ухмыльнулся Тейзург. – Бывает. Пойдем-ка позавтракаем, а потом я познакомлю тебя с одной интересной особой.
