– Черт, – выругался Глеб, – я думал, что уничтожил все.
– Что же ты так сплоховал – не проверил мою сумочку? – с вызовом спросила я. – Память подтер, а сумочку подчистить не догадался?
– Жан, ты сердишься, и ты права, – примирительно произнес он. – Я лгал, но эта ложь была во спасение.
– Ложь? – Я сузила глаза от гнева. – Это так ты называешь вмешательство в мою память?
– Я просто не хотел, чтобы твоя жизнь в новом качестве начиналась с плохих воспоминаний.
– Ты, вероятно, хотел, чтобы моя жизнь скорее закончилась? – подсказала я. – Чтобы я даже не подозревала, что мне угрожает опасность, и вела себя как легкомысленная дурочка?
– А ты бы что предпочла – запереться в четырех стенах и ждать, пока убийца постучит в твою дверь? – рассердился Глеб. – И потом, мы даже не уверены, что это его рук дело. Раньше он оставлял записки на месте убийства, но никогда не предупреждал своих жертв заранее. Да и текст твоей записки от тех отличается – и содержанием, и шрифтом.
– Рассказывай, – кивнула я, – подробно и в деталях.
Глеб вздохнул и подчинился.
Первое убийство произошло в середине августа. Молоденькую вампиршу Индиру нашли мертвой в пустынном парке. Рядом с телом обнаружили записку, напечатанную на компьютере, со словами «Я заслуживаю смерти». Вскрытие показало, что девушке сделали инъекцию яда. Причем Индира не сопротивлялась, а сама подставила плечо под смертельный укол.
– На нас яды действуют? – удивилась я.
– И яды, и удавка, и пуля в лоб, – хмуро ответил Глеб.
– Серебряная? – придирчиво уточнила я.
– И любая другая, кроме холостой. Любая рана, которая смертельна для человека, смертельна и для нас. Инфекции и вирусы, смертельные для обычного человека, наш живучий ген способен преодолеть, он же не дает развиться раку, но с ранами опаснее. На нас быстрее заживают тяжелые ранения, но смертельные даже наш живучий ген исцелить не в силах. В том числе и отравление сильным ядом.
Я внезапно задрожала, вспомнив наркомана в плаще и маньяка в чулке. Что, если наркоман был не наркоманом, а в ампуле был яд? И что, если, потерпев неудачу, он предпринял вторую попытку – в образе маньяка в чулке?
Глеб моментально уловил перемену в моем настроении. Его пальцы властно сжали мой подбородок, и он развернул меня лицом к себе. Мои широко раскрытые глаза за несколько секунд поведали ему больше, чем я описала бы за полчаса.
– И ты молчала об этом?.. – сдавленно простонал он. – Черт побери, Жанна, почему?! Почему ты не сказала мне?
– Я не хотела тебя волновать по пустякам, – пролепетала я. – Не думала, что это важно.
Глеба затрясло – то ли от гнева, то ли от страха за меня.
– Это был он? – хрипло прошептала я.
– Не знаю, – отрывисто ответил вампир. – Если это он, то ты единственная, кто выжил после встречи с ним. Ну что же ты молчала-то, родная! – Он с грохотом обрушил кулаки на руль.
– И ты еще обвиняешь меня? – рассердилась я. – Сперва влез мне в мозги, избавив от «неприятных воспоминаний», – передразнила его я, – а теперь обвиняешь в легкомыслии? Да если бы я знала про маньяка-убийцу, я бы носа из дому не высунула. Да, кстати, – спохватилась я, – я ведь про него толком ничего и не знаю.
– Никто не знает, – мрачно возразил Глеб. – Про него никто ничего не знает. Кроме того, что он отъявленный псих.
– Вы даже не в курсе, мужчина это или женщина? – изумилась я.
Глеб молча помотал головой.
– Рассказывай все, что знаешь об убийствах, – потребовала я.
Глеб нехотя продолжил свой рассказ, прерванный моим признанием.
Убийцу Индиры не нашли, но через неделю появилась новая жертва – актер Марк Шальнов. Та же смертельная доза яда, та же записка рядом с телом.
– Да ты что! – ахнула я. – И он был вампиром? С ума сойти, я его обожала. Мы с Сашкой раз пять на его спектакли ходили.
– Так вот, – продолжил Глеб, – причина смерти – тот же самый яд. И опять никаких зацепок. Дальше – больше. Убитых начали находить почти каждую неделю, наши страшно перепугались. В тусовке стали ходить слухи о серийном убийце, хотя Гончие терялись в догадках, пытаясь найти что-то общее между жертвами, и ничего не находили. Слишком разными были убитые и по роду занятий, и внешне, и по кругу интересов, и по вампирскому опыту.
– Это охотник на вампиров? – поежилась я.
– Хуже, – мрачно сказал Глеб и поднял на меня потемневшие от гнева глаза. – Это один из нас.
– Но как? – опешила я.
– Убийца в курсе всех наших вечеринок и часто подстерегает своих жертв до или после праздника, – поведал Глеб. – Мэй он убил во время вечеринки в твою честь – значит, он чувствует безнаказанность и считает себя неуловимым. Он уже не таится и не скрывает, что он вампир, потому что людям в «Аперитив» вход заказан. Кроме того, он был хорошо знаком со всеми убитыми, они доверяли ему и не ожидали от него смертельного укола, поэтому следов сопротивления нет.
– Либо это кто-то из старших вампиров, владеющих навыками гипноза, – предположила я.
– Да-да, конечно, – подтвердил Глеб. – Такую версию тоже рассматривают.
– Но кому это надо?
– Для начала хорошо бы узнать зачем. Тогда будет понятно, кто за этим стоит…
– Ты считаешь, что записку написал убийца? – Я покосилась на бумажку, белеющую на приборной панели.
– Не знаю, – признался Глеб. – Может, да, может, нет. Может, это предупреждение, а может, и чья-то злая шутка, ведь текст твоей записки отличается от записок, которые оставляет убийца. Но с учетом нападений все очень серьезно…
– И все-таки с того дня ты решил не спускать с меня глаз, – с горечью сказала я.
– Почему тебя это огорчает?
– Потому что я полная дура. Потому что я думала… Хотя ты мне даже никогда не говорил… А оказалось, что…
Глеб не дал моему всхлипу сорваться с губ, стерев его своим поцелуем, как когда-то стер из памяти мои воспоминания о записке и о трупе Мэй в женском туалете.
– Я люблю тебя, – выдохнул он и лукаво улыбнулся. – Я не говорил этого уже полвека.
– Считаешь, это должно польстить моему самолюбию? – пробурчала я все еще сердито.
– А разве нет? – усмехнулся Глеб. – Желающих услышать эти слова за прошедшие годы было достаточно.
– Спасибо, что напомнил мне, что я у тебя сто двадцать третья! – огрызнулась я.
– Не такой уж я ловелас, – ничуть не обиделся Глеб и лукаво добавил: – Ты всего лишь девяносто девятая!
– Роковое число, – проворчала я. – Того и гляди польстишься на какую-нибудь новую красотку, чтобы пополнить свой донжуанский список сотым экземпляром с ногами от ушей.
