Регулярных сношений не было, ездили оказиями, ибо по дорогам разбойничали не только разбойники, но и все малые, средние и большие феодалы, непременно требовавшие оплаты за пропуск через их земли, — это был тот же грабеж, но, так сказать, в более деликатной и завуалированной форме.
В этих условиях становится понятным, почему Исидор ехал из Москвы в Феррару более года. Если в XV столетии ездили из Москвы в Италию не морским путем, то что говорить о временах за 500 лет перед этим!
Было бы ошибкой думать, что военная сила могла путешествовать быстрее, чем мирный путешественник или торговец: без насилия против местного населения воинам обойтись было нельзя, а это вызывало отпор населения.
Константин Багрянородный оставил нам описание пути из Киева в Царьград, — и здесь путешествие совершалось одной большой компанией, могущей отразить нападение разбойников или даже небольшого войска, однако значительная часть пути пролегала по своим землям, далее через малонаселенные степи с бродячими кочевниками и, наконец, по морю. Варягам было в 100 раз хуже, ибо сотни километров они должны были пересекать по чужой стране. Леса, болота, полное бездорожье, безлюдье, отсутствие пищи, незнание местности стояли на пути путешественника посуху.
В местах же населенных их встречало не слишком-то миролюбивое население: лесные пожары, завалы дорог срубленными деревьями, устройство «пробок» из бревен на реке, отравление колодцев, засеки, стрельба из-за угла и т. д. использовались населением против вооруженных пришельцев-грабителей. Положение даже нескольких сотен хорошо вооруженных и опытных воинов в необъятной, дикой стране было совершенно безнадежно: они долженствовали быть легко перебиты.
Когда несколько тысяч варягов, приглашенных Владимиром и обманутых им, запротестовали, то не добились ровно ничего, — основная масса их была сплавлена в Царьград неоплаченной: даже тысячи варягов были беспомощны.
Представление, что по Руси IX века скандинавы разъезжали беспрепятственно вдоль и поперек, относится к области норманистской мюнхгаузеновщины, в которую, увы, свято веруют еще до сих пор многие историки.
9. Был ли Новгород колыбелью русского государства?
На этот вопрос следует отвечать категорически: нет! — хотя немало историков так и умерли, исповедуя этот тезис, как символ веры. В этом «нет» есть много сторон, которые мы и рассмотрим последовательно одну за другой!
Прежде всего никогда Новгород не был руководящим центром всей Руси. Когда Рюрик стал новгородским князем и князем соседних финских племен, это не означало, что началась русская государственность, — началась консолидация только северной части славянских и неславянских племен в какой-то конгломерат, которому в дальнейшем суждено было стать одной из составных частей Руси.
Новгород вовсе не был ядром, зародышем Руси, как в этом старались нас убедить целые генерации историков. Вся Средняя и Южная Русь остались совершенно вне сферы его влияния; Рюрик так и умер, будучи только новгородским князем, а не князем Руси.
Если мы даже примем, что Аскольд и Дир были воеводами Рюрика (в чем есть серьезные основания сомневаться), то факт останется фактом: в том историческом походе на Царьград, который заставил всех заговорить о Руси и выдвинул ее на арену истории, ни Рюрик, ни северные славяне участия не приняли.
Мы даже не уверены, что нападение руссов на Царьград было организовано Аскольдом и Диром. Во всяком случае дата похода (860 год) падает на время, когда еще даже самого Рюрика и его воевод не было на Руси (862).
Не останавливаясь пока на этой детали, отметим, что даже под Аскольдом и Диром Киевское государство было независимо от Новгорода. Им овладел не Рюрик, а уже Олег, и притом только хитростью, убивши Аскольда и Дира. Значит, на среднем течении Днепра уже существовало до Рюрика славянское государство, настолько организованное и мощное, что заставило Византию силой уважать свои, нарушенные Византией права, именно оно, а не Новгород, и появилось первым на страницах мировой истории, его история идет даже глубже: к 839 году по крайней мере.
Итак, еще до Рюрика было по крайней мере два славянских, достаточно сформировавшихся государства, ведших войны, заключавших международные договоры, имевшие данников и т. д.
Момент появления Рюрика в Новгороде нельзя принять за начало Русского государства уже потому, что нельзя путать начало династии с началом государства.
Мы не можем более верить нелепой сказке, что до Рюрика не было славянского государства в Северной Руси на Волхове, что явился, мол, Рюрик и стало государство. Новгородское государство уже существовало, если оно было в состоянии не только прогнать варягов за море, но и договориться с соседними финскими племенами (будучи, очевидно, их главарем) о новом организационном шаге: образовании постоянной армии и приглашении на пост общего военачальника и управителя совершенно постороннего лица, обеспечивавшего нейтральность его решения.
С Рюриком пришла, во-первых, новая династия, отстранившая прежнюю или, вернее, одну из прежних (как известно, Рюрик убил новгородского князя Вадима Храброго, как мешавшего осуществлению его планов), во-вторых, пришла новая форма правления, объединившая Новгород и соседние племена в более тесный конгломерат, создалось нечто вроде федерации.
Эта консолидация, федеративность разнородных племен означала только дальнейший этап их развития, но не означала, что только с Рюриком появилась государственность.
Мы не можем признать Новгород колыбелью Руси также потому, что он Русью не был. Именно Киевское государство еще до Рюрика называлось Русью, и только «варяги»-Рюриковичи стали навязывать Новгороду это имя, о чем мы говорили уже в одном из очерков подробно.
Киевское государство сформировалось также задолго до Рюриковичей и было, по-видимому, сильнее и важнее Новгорода. Мы не знаем, когда жили Кый, Щек и Хорив, но о них, вероятно, уже упоминает армянский летописец VII века Зеноб Глак. Следовательно, между ними и Аскольдом и Диром лежали по крайней мере два столетия.
Далее, история захватывает Киевскую Русь платящей дань хазарам, т. е. входящей в сферу Хазарского каганата, — влияния кардинально отличного от варяжского. Хотя следы влияния хазар на Киев весьма скудны и отрывочны (потому что, прежде всего, не собраны и не сгруппированы), это не значит, что влияния не было.
Мы знаем, что в Киеве жил наместник хазар, его усадьба называлась «пашенга» (Пасынге), вспомним, кстати, летописное «Пасынча беседа». Далее, в Киеве существовала особая часть, называвшаяся «Козаре», — очевидно, это была колония хазар. Наконец, Киев, по Константину Багрянородному, назывался также хазарским именем «Самбат» или «Самбатас».
Наличие наместника хазар показывает, что Киев не был «градок мал», каким его назвал летописец (правда, относя свою речь ко времени основания города), а центр целой области хазарского наместничества.
Существование двух славянских государств — северного и южного — к моменту появления Рюрика не подлежит ни малейшему сомнению, несомненно также и то, что южное уже называлось «Русью».
