Если бы Новгородское государство под Олегом, захватив Киевское, слилось с ним, образовав новую единицу — Русь и, главное, все время было бы руководящим центром этого государства, — мы вправе были бы приписывать Новгороду роль колыбели Руси, т. е. объединенного восточнославянского государства по магистрали Волхов — Ловать — Днепр.
На деле было другое — как только Киев попал в руки Олега, центр государства был немедленно перенесен сюда и в продолжении долгой многовековой истории Новгород был данником то Киева, то Москвы. Ни разу за все время Новгород не возглавлял Руси, не был ее центром, не посылал приказов, не переделывал окраины на свой лад — наоборот: Новгород всегда фрондировал, все время вел свою, изолированную от остальной Руси жизнь, включая даже попытку отделиться от Руси под польского короля Казимира и перейти в католичество.
Новгород служил только временным, переходным этапом для династии Рюриковичей, он может быть назван их колыбелью, но Рюриковичи (кто бы они ни были) — одно, а Русь — другое.
Могут возразить, что это — наше личное мнение, мнение, может быть и вероятное, но не обязательное для всех.
На это мы возразим, что нас поддерживает вся русская писанная история (летописи) и что, начиная с первого русского летописца, и через множество поколений русских государственных людей, эта мысль проходила красной нитью, была традицией всей нации. Другое дело профессиональные историки: они в угодничестве перед династией искажали историю, отождествляя династию с нацией.
Основоположник «Повести временных лет» прямо не считал Рюрика вовсе русским князем, об этом он говорит совершенно недвусмысленно и даже не включает его в схему русской хронологии.
Первым русским князем он считает Олега, и притом с того только времени, как он стал киевским князем («понележе седе в Киеве»). Для него Русь (в 1114 году!) — это прежде всего Киевская область, а самый Киев он считает «матерью городов русских».
Известно, что летопись отражала господствующую идеологию Древней Руси и была вдохновительницей всех последующих поколений почти до Петра I и Екатерины II; не утратила она своего значения и по сей день.
У нас нет решительно никаких оснований порывать с вековой традицией нации. Русь стала существовать в сознании древних руссов только как государство с центром в Киеве, уже одно заглавие летописи: «Откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первые княжити, и откуду Руская земля стала есть» — ясно говорит, что центр тяжести лежал в Киеве.
История Новгорода никем в древности не признавалась за историю единой Руси — это была только история одной из составных частей ее.
Поэтому, если нашим ученым историкам угодно идти отдельно от своего народа и вековой традиции — «дело хозяйское», но здравый, непредубежденный ум не позволяет нам следовать за ними.
Предположим, однако, на мгновение, что такое представление о Руси с центром в Киеве есть только следствие того, что первый русский летописец был киевлянином, приписал Киевщине незаслуженную ею роль, что, мол, в Новгороде на это смотрели иначе.
Как раз наоборот! Новгородцы на протяжении столетий открещивались от имени «Русь», как черт от ладана. Киевщину они считали «Русью», но не себя; и только с Ивана III и затем Ивана Грозного, довершившего разгром самостоятельности Новгорода, покорились и со скрежетом зубовным приняли это имя.
Казалось бы, дело ясно, но дальнейшие историки оказались «plus royalists que le roi» (фр. «бо́льшими роялистами, чем король»), — в их сознании примат имела не Русь, не народ, не нация, а династия Рюриковичей. По их мнению, где были Рюриковичи, — там и была Русь. Эта нелепость была явно в интересах правящей династии и ее всячески культивировали. Такое представление — отражение стариннейшего абсолютизма (и обскурантизма), когда монарх был все («l’état — с’est moi!» — «государство — это я!», фр.), а народ только привесок, которым он должен управлять.
Поэтому-то норманизм так и силен среди монархистов — в Рюрике видят посланца самого Господа Бога, явившегося по указанию свыше на Русь со скандинавских высот.
На деле же Рюриковичи — только одна из династий, и далеко не первая, в многовековой истории Руси. Новгород действительно был их колыбелью, но история Руси не есть история Рюриковичей. Рюриковичи ли, Романовы — все это только легкая зыбь на поверхности народного моря.
В истории России Новгород сыграл немалую роль, но не ту, которую ему приписывают, — его роль была ролью колонизатора, он исстари возглавил собой славянский «Drang nach Osten», давший России необыкновенные просторы, однако говорить об этом не является задачей данного очерка.
10. Об одной исландской саге
Известно, что в исландских сагах имеется много данных о Древней Руси, ибо некоторые герои саг посещали Русь и много приключений с ними совершилось на русской почве. Хотя саги включают в себе много совершенной фантазии, некоторые подробности, однако, несомненно, могут пролить дополнительный свет на историю Древней Руси.
Пусть некоторые эпизоды, например, в «Эймундовой саге», раздуты, приукрашены или даже вовсе выдуманы, отдельные детали безусловно исторически верны.
В указанной саге, например, неоднократно упоминается, что Ярослав Мудрый был весьма скуп, туг на кошелек; подтверждение этому мы находим и в русской летописи: ссора Ярослава с отцом произошла из-за денег — Ярослав не захотел платить той суммы, которую он уплачивал Киеву до сих пор. Только неожиданная смерть Владимира предотвратила войну отца с сыном. Поэтому кое-какие детали после всестороннего критического анализа могут быть взяты из исландских саг. Мы остановим свое внимание на одной из саг, действие которой падает на самый темный период истории Руси, именно на предшествующий появлению Рюрика в Новгороде.
Чтобы сразу ввести читателя в самую суть дела, начнем с генеалогии, началом которой был Ивар Видфадме из рода Скиольдунгов из Сконе (Сконии). Он изгнал из Упсалы династию Инглингов и стал родоначальником шведских и датских королей.
Его дочь, «задумчивая Ауда», была сначала замужем за датским королем Ререкром (Hrœrekr), но после его гибели нашла себе спасение с малолетним сыном Гаральдом в «Гардарике». Как известно, Гардариком скандинавские саги называли Северную Русь, так по крайней мере принимает это большинство исследователей.
Об этом эпизоде мы находим в «Antiquités Russes», I, с. 72–73 следующее:
«Eadem hieme Auda omne aurum et res pretiosas, quas in regno a Hrœreko rege possesso comparare poterat, corradit et in insulam Gothlandium mittit; appetente veriter comparat, sumtoque secum filio Haraldo multis viris amplissimis eam e regno concomitantibus, deportatis, secum omnibus, quas auferre secum poterat pecuniis, primio in insulam Gothlandium, et inde orientem versus in regnum Gardorum protecta est; ei regno imperativ rex, cui Radbardo nomen», etc. — «Той же зимой Ауда собрала все золото и драгоценности, какие смогла достать в королевстве у короля Рёрека, и отослала на остров Готланд; готовясь к бегству, она взяла с собой сына Харальда и многих мужей, сопровождавших ее при отбытии из королевства, а также все деньги, которые смогла унести с собой, и скрылась сначала на остров Готланд, а оттуда — на восток, в королевство Гардарик; супругом ее стал король по имени Радбард», и т. д. (лат.).
