Около нашей с витькой каютой меня подкараулил Ильшат.
— Держи, твоя доля. — И протянул мне банку, в которой что‑то булькало и позванивало. — Когти с передних лап дэва. Я и Илья по пятерке с задних взяли, а тебе десяток в обоих передних. Тут смесь спирта с формалином, пару недель проквасится, вытащишь и вычистишь. А потом продашь, их поштучно до пяти сотен за коготь золотом скупают. С тебя литр спирта. Ну. Или пять бутылок водки.
— Годится. — Я принял емкость, и побултыхал ее на свет. Внутри, в красноватом растворе, бултыхались жуткие украшения. А ведь кое — какие модницы их на свои стетсоны пришпандоривают. — С меня хороший гудеж, парни. Как только, так сразу.
— Годится. — Эхом отозвались ребята, и потопали к себе, а я зашел в каюту, первым делом вычистил винтовку, переснарядил магазин с серебром, и воткнул его в приемник винтаря. После чего поставил свою красавицу в пирамиду. Рядышком с трофейной СВТ-40.
С тех орлов, которых мы с Витьком кого грохнули, а кого повязали в борделе, мы из оружия почти ничего не взяли. Точнее, продали то, что нам досталось в качестве трофеев. Понторезные крупнокалиберные револьверы, обрезы вертикалок, магазинки и полуавтоматы. Тэтэшники девчонкам и купили на часть денег от трофеев. А вот эту "светку" Алмаатинского арсенала я забрал. Новенькая, чуть ли не из коробки, из нее и не стреляли, по — моему. Отличная машинка, магазины от моей винтовки подходят, калибр тот же, единственное — гражданский полуавтомат. А так точная реплика армейской винтовки времен Великой войны. Красивая. Надежная и ладная машинка, да еще ложа не из березы, а из отличного среднеазиатского ореха.
Что‑то копиться у меня начали винтовки.
Уже зевая, я сходил в душ, и завалился после этого спать. И засыпая, вспомнил блондиночку. Ох и красавица, блин. И приударить охота, и Сарой расставаться не хочу. Муки выбора, екарный бабай.
В это время в Ростове — на — Синей.
— Ну мерзавец, я тебе устрою! — Злющая брюнетка — красавица мерила шагами свою комнату, периодически лупцуя небольшую красную кожаную грушу на пружинном стебле. — По борделям он шарахается! На всю жизнь запомнишь, оставшуюся!
В это же время, в трюме дирижабля.
Варя лежала в гамаке, накрывшись тонким, но теплым пледом, слушала скрип корабля, гул его механизмов, хлопки обшивки, и вспоминала высокого блондина, который командовал десантной группой. Сначала этот невозможный парень ошеломил ее и разозлил, что, как казалось, сделать было невозможно. На всех пассажиров накатывала паника, экипаж сопротивлялся, но тяжелая аура страха от озера на месте огромного города давила и сжимала сердце.
И это симпатичный мерзавец ущипнул ее у всех на виду, задрал ей юбку, заставил бегом бежать вверх по зыбкому штормтрапу. И остальных за ней.
И при этом командовал погрузкой стариков и малолетних детишек. Отстреливал страшных чудовищ, про которых она только в сказках читала. Да уж. Что бы на это все сказал замполит отряда? Или их комсомольский вожак, слащавый, прилизанный сынок одного из районных партийных руководителей. Ушлепок с потными руками, попытался ее прижать как‑то в красном уголке, когда Варя стенгазету оформляла и задержалась допоздна, несмотря на то, что дыщит Варьке в подмышку. А получив плюху, попытался отстранить ее от полетов. Мол, политически безгамотная, и слушает по ночам вражеские голоса.
От навета Варя отбилась при помощи старшей подруги, командующей в Алма — Атинском горкоме молодежным спортом. Елена ушла из спорта не ушла, как Варя из юниорки, играла за Казахскую ССР, и, получив Международного мастера, перешла в политику. Но вот этот хлыщ так и остался на своем месте, и Варя собиралась переводиться в другой отряд. Или вообще увольняться, после окончания педагогического. Ну, очень ей нравилось учить детишек волшебству слова.
А вообще, интересно рядом поставить Василия и этого хлыща. Одного вида массивной, но при этом поджарой и сухой фигуры бортстрелка хватит для того, чтобы лидер комсомола алмаатинского авиаотряда в штаны навалил. И досталась же им в отряд такая дрянь, в Ташкенте на такой должности вполне себе нормальный парень, из офицеров — истребителей. Ушел по ранению, успел повоевать где‑то, неся знамя коммунизма и сражаясь с акулами капитала. Интересно, Василий комсомолец? Или кандидат в члены ВКП(б)? Хотя, вполне может уже и коммунистом быть…
С этими мыслями девушка уснула, убаюканная мерными покачиваниями гамака, и тихими переговорами женщин в дальнем конце трюма…
После развода я собрался идти на смену, когда меня тормознул кэп.
— Василий, проводи девушку и покажи ей небо из своего поста. Руки не распускать, внимание не терять. — И подтолкнул ко мне слегка покрасневшую Варвару. — Не переживайте, барышня, Василий парень честный и порядочный.
Услышав эти слова, Ильшат чуть не поперхнулся от смеха, и едва слышно пробурчал:
— Ага, трахает всех по порядку.
Но продолжать не стал, тем более во весь голос. Мы с ним как‑то на ригне постукались, я егшо трижды в ногдаун отправлял. С тех пор он ко мне с уважением относится. Хотя, не намного меньше меня парень, крепкий и жилистый, откормился на маминых эчписмаках и бялишах.
— Я надеюсь, что ты меня снова щипать не будешь? — Варя, пройдя со мной до первого трапа, улыбнулась, сверкнув ровными жемчужными зубами. — И позволишь лезть за тобой? А то моя форма мало пригодна для того, чтобы перед парнями по вертикальным трапам лазить.
— Отличная форма. — Я поглядел на ладный китель, и отутюженную юбку, отлично подогнанные и подчеркивающие великолепную фигуру девушки. Кстати, а ведь гладилась она уже здесь, вчера на ней другой комплект был, чуть светлее. И блузка была голубая, а сегодня белая. — И тебе отлично идет.
— Скажешь тоже. — Грустно усмехнулась Варя. — Это ты высоченный, а так парни подходить боятся, и за глаза коровой — переростком зовут.
— Их проблемы. — Усмехнулся я, забираясь наверх, и ожидая девушку. — Надо было кашу в детстве кушать.
— Да нет, Василий, я на самом деле очень высокая. — Варя усмехнулась. — У нас в роду все парни были такие, и я в отца удалась. Мать все переживала, как я жениха искать буду. — В глазах девушки блеснули слезы, и она отвернулась.
— Вить, кэп приказал показать коллеге наше небо. — Я успокоил напарника, который было потерял дар речи от моей наглости.
После чего принял у него пост, надев все необходимые причиндалы, прокрутив пулеметы и доложившись в ходовую.
Сегодня пересменка, одна короткая вахта, и меняемся местами. Обычай такой, посреди рейса смена очередности вахт. С чего так — бог его знает.
А Варя тихо стояла около левой установки, и смотрела на проплывающую снизу землю, резко окутываемую тьмой. На западе еще сверкала корона лучей, вырываясь из‑за закрывшей светило Земли..
— Как здесь странно. Вроде те же земли, а нет знакомых городов и поселков. Темно, ни огонька.
