Я ахнула:
— Лен, да ты что!
— А ты не заметила? — Уголок ее губ дернулся в усмешке. — Что ж, значит, хороший доктор мне попался. Не зря папашка кучу бабок отвалил. Или просто ты меня долго не видела.
— И что же ты себе… кроила? — Я в недоумении вглядывалась в красивое лицо подруги, пытаясь отыскать следы хирургического вмешательства.
— Уши, нос и вот это. — Она тряхнула пышным бюстом и саркастически усмехнулась: — А ты думала, само выросло? Ужас, что со мной после операции было, думала — умру. Но ничего, отошла. И не зря страдала. Как я в свет выходить стала, так на меня Жан сразу и запал. Что ни говори, а классный был мужик!
Ее глаза мечтательно затуманились, и я воспользовалась поводом, чтобы расспросить о Жане.
— Лен, расскажи мне про него. Я ведь ничегошеньки не знаю.
Подруга с изумлением взглянула на меня.
— Честно-честно, — подтвердила я. — Я его видела всего два раза в жизни. Первый раз, когда мы… — Я запнулась, не горя желанием вспоминать тот ненастный октябрьский вечер. — В общем, эту историю ты знаешь. А второй раз незадолго до его смерти.
— Да что рассказывать? — Ленка задумчиво повела плечами, и по ним заструился алый шелк. — Я тебе вот что скажу: Жан был самый противоречивый мужик, которого я встречала. Он мог быть полным отморозком, а мог быть и праведником.
— Жан — праведником? — Я недоверчиво фыркнула.
— Зря смеешься, Бессонова, — осадила она меня. — Все плохие поступки по традиции становятся достоянием общественности и со смаком обсуждаются, а о чужих добрых делах говорить не принято. Чтобы самим себе не казаться равнодушными и бессердечными. Когда Жан подрался в баре — это все знают и все злорадно сплетничают. А когда Жан продал яхту, чтобы помочь детской больнице, — что о том говорить?
— Да чтобы Жан… — начала я и запнулась, вспомнив о «благотворительнице» Эмили, которая тоже уверяла остальных в добром сердце Жана.
Я с тревогой взглянула в окно — снег падал все тише и тише. Значит, в ближайшее время не только помощь в лице Аристарха и Вацлава подоспеет, но и двенадцать вампирш разлетятся по разным концам света. И как их потом найти?
— Говорят, он последний год искал какие-то Серебряные Слезы, чтобы всех нас объединить и королем стать, — обронила тем временем Лена, воспользовавшись заминкой. — Так вот что я тебе скажу, Бессонова: если бы у него эта затея выгорела, я бы первая ему присягу принесла. Жан знал, что делает. И он явно не стал бы ни самым кровожадным, ни самым жестоким правителем в мире. Что бы там о нем ни говорили. Да и ты меньше слушай, что о нем судачат.
— Интересно, — язвительно заметила я, — отчего же тогда так перепугался таксист, который подвозил меня до Ш**, узнав, что я направляюсь в Замок Сов? Бедный водитель чуть руль не съел от страха и даже денег с меня не взял. Ты хоть мне объясни, в чем тут дело.
— Ах это! — Ленка махнула рукой. — Среди местных есть поверье, мол, если девственница в полночь переступит порог замка, сразится со злым духом и победит его, то поутру ее ждет драгоценный подарок, который запросто обеспечит хорошее замужество. Ты-то, поди, туда к полуночи заявилась? — рассмеялась она. — Вот шофер тебя и принял за одну из этих бедняжек, которые судьбу свою испытать хотят.
И испытала — не то слово!
— Занятная история, — оценила я. — А если не победит?
— Что? — не поняла Ленка.
— Ты сказала: если девушка сразится со злым духом и победит его, то подарок получит. А если не победит?
Лена сделала страшные глаза и замогильным голосом провыла:
— То сгинет на веки вечные!
— И откуда же, мне интересно знать, такие слухи пошли? На пустом месте подобные легенды не возникают.
— Да это Жан развлекался, — призналась Лена. — Пустил такую байку в народ — девицы к нему со всей округи рванули. Как он потом, смеясь, говорил, хорошо, если одна из двадцати девственницей оказывалась. Они ему — кровь и любовь, он им поутру щедрый подарок и частичную амнезию. Девки толком потом ничего объяснить не могут, помнят только, что в замке побывали да с золотым браслетиком или бриллиантовым колечком вернулись. Вот народная молва и сочинила про злого духа.
— Надо думать, это был один из способов благотворительности в понимании Жана? — не разделяя ее веселья, рассердилась я. — И многие из них не вернулись?
Но ответить Лена не успела — пропиликал дверной звонок, и она вскочила с дивана, запахивая алый шелк на груди.
— А вот и наш ужин!
Поколдовав у электронного замка, она отперла дверь и приняла поднос у человека, который так и остался для меня невидимым.
Я помогла накрыть стол на уютной, покрашенной в желтые цвета, кухне. Лена водрузила в центр стола пузатый кувшин с темным напитком. Похоже, это и есть «Гранатовый браслет». Что ж, придется пить воду из-под крана. Надеюсь, она здесь не такая хлорированная, как в Москве.
— Да не куксись ты, — заметив мой взгляд, сказала Лена. — Неволить тебя не буду, и сама справлюсь. Гляди лучше, что у меня тут есть!
Она выдвинула один из ящичков стола, сделанный под мини-бар, и выудила из десятка бутылок разной степени наполненности шампанское со знакомой мне этикеткой на русском.
— «Надежда»? — Я с изумлением взяла бутылку в руки.
Это шампанское было самым первым, которое мы с Леной попробовали в нашей жизни. Родители разрешили нам пригубить по бокальчику на мое пятнадцатилетие. Тогда казалось, что на свете не может быть ничего вкуснее, чем эта сладковатая, бьющая в нос, игристая шипучка. Развезло нас тогда страшно — мы с другими приглашенными девчонками схватили записную книжку и принялись звонить мальчишкам из нашего класса, чтобы проникновенно подышать в трубку. Только Ленка отличилась оригинальностью и пьяно хихикнула в конце томительного молчания. На следующий день в школе мы свели мальчишек с ума загадочными улыбками Моны Лизы. А Лена обещала, что на свой день рождения три месяца спустя угостит нас настоящим французским шампанским. Да только вскоре уехала.
— Помнится, ты обещала меня угостить «Вдовой Клико», — ухмыльнулась я, ставя «привет из прошлого» на стол.
Сияющие лукавством глаза Лены разочарованно погасли.
— Я думала, это будет прикольно… — расстроенно пробормотала она. — Привезла ее два года назад из Москвы. Мне все кажется, что стоит ее открыть, и я вновь вернусь в тот день и почувствую восторг того момента. Но одной напиваться глупо, а гостям предлагать как-то неудобно — ведь никто же не оценит. Никто, кроме тебя. Но если ты предпочитаешь «Клико»…
Она взялась за бутылку, чтобы убрать ее со стола, но я перехватила ее руку.
— Лен, лучшего напитка и представить сложно. Я с удовольствием составлю тебе компанию.
Она снова просияла:
— Тогда кто открывает?
