На перекрестке улиц Октябрьская и Парижской коммуны я резко затормозила и выругалась. Зеленый передо мной еще только начал мигать, а какая-то нетерпеливая девица в красном платье уже рванула через дорогу. Не терпелось ей на тот свет. Ну и нахалка! Если б не она, я успела бы проскочить. Теперь же придется долго стоять, потому что этот светофор славится крайней нерасторопностью. Пробегая мимо, девушка повернула голову в мою сторону и ухмыльнулась. Я замерла от удивления.
Я ее узнала. Сомнений не было: это она, та самая девица, позвонившая в мою дверь в день убийства Аделаиды Белкиной. Только теперь на ней была не толстовка с надписью «Sexy girl», а сильно обтягивающее фигуру красное платье с рукавами три четверти, перехваченное на талии черным поясом. А вот она меня вряд ли узнала в этом маскарадном наряде, даже если в тот день и запомнила мое лицо.
Девушка вильнула задом и скрылась за дверью кафе «У Марины», угловой фасад которого выходил на обе улицы.
Наконец загорелся зеленый. Я медленно проехала перекресток и свернула направо. Зарулила во двор между двумя девятиэтажками, оставила машину и отправилась прямиком к кафе «У Марины».
В этот час в кафе было немноголюдно, но и не пусто. В небольшом зале у окна, выходившего на Парижскую коммуну, ворковала влюбленная парочка, сбоку от нее расположились родители с дочерью младшего школьного возраста. У стены устроились две бабушки-подружки, за ними – толстый юноша в очках, уписывающий за обе щеки котлеты с картошкой фри, при этом не отрывающий глаз от своего планшета.
Девушка в красном платье сидела у окна, выходившего на Октябрьскую. Я присела за неудобный столик в середине зала напротив заведения с буквами «М» и «Ж», прямо у девицы за спиной, и сняла очки. Передо мной была ее обтянутая красным узкая спина, тонкая шея с завитками светлых волос, стянутых в хвостик бархатной красной резинкой, расшитой фальшивым жемчугом. Когда девица поворачивала голову вправо, я видела ее ухо с маленькой золотой сережкой, щеку, уголок глаза с голубой радужкой и длинные, сильно накрашенные ресницы. Перед ней стояли высокий стакан с апельсиновым соком и тарелка с каким-то салатом, но она не прикасалась ни к еде, ни к питью. Девчонка почти неотрывно смотрела в окно и в нетерпении ерзала на деревянном стуле, обитом скользким черным коричневым дерматином, имитировавшим кожу. Казалось, что она ждет кого-то, а этот кто-то запаздывает. Несколько раз она подносила к уху сотовый и долго ждала, пока кто-то ответит. Но этот кто-то ни разу не потрудился ответить.
Я сидела и думала, что мне с ней делать. Наверняка у нее свидание с подружкой, такой же сопливой вертихвосткой, имеющей ту же дурную привычку – перебегать дорогу на красный свет. Слушать их пустой треп, а потом, когда они расстанутся, проводить ее до дома и прижать к стенке? Угрозами заставить признаться в убийстве Белкиной и краже портрета Маргариты Пармской? А если не признается? И что, если она ждет не подругу, а своего парня? Таскаться за ними до ночи, ожидая, когда девчонка останется одна?
Подошла официантка – анемичного вида тетка с пергидрольными волосами и кислым выражением лица. Я попросила кофе с пирожным. Услышав наш краткий разговор, блондинка в красном обернулась, ленивым взглядом скользнула по моему лицу и снова отвернулась к окну. Она не узнала во мне разъяренную водительницу в круглых стрекозьих очках, перед машиной которой только что самым наглым образом перебежала дорогу.
Мое предположение о подружке оказалось ошибочным. В кафе вошел высокий молодой мужчина. Он поглядел по сторонам, заметил девушку в красном платье и направился к ней.
Парень уселся боком к окну. К столику подошла сонная официантка, и дружок девицы в красном стал долго и придирчиво обсуждать с ней меню.
Я сделала вид, что всецело поглощена пирожным, а сама принялась искоса из-под опущенных фальшивых ресниц рассматривать нового посетителя. Интересный тип – из тех, что пользуется бешеной популярностью и у совсем молоденьких девушек, и у перезрелых дам, и у молодящихся бабушек. Светлые волосы, золотисто-карие глаза, выступающий вперед (на мой взгляд, даже излишне) волевой подбородок, располагающая улыбка. Спортивная фигура: узкие бедра, широкие плечи, обтянутые темно-серой футболкой, загорелые мускулистые руки. Наверное, из тренажерного зала не вылезает. Удивительно, но девушку его красота почему-то не трогала – она лишь на мгновение повернула к нему лицо, а потом снова уткнулась взглядом в свой салат. Как только официантка, приняв заказ, удалилась, девица с интонациями сварливой жены произнесла:
– Ты опоздал на целых двадцать минут.
Приветливая улыбка мгновенно сползла с лица парня.
– Попал в пробку. И нечего беситься, Юля, ты сама вечно опаздываешь, – сердито парировал он.
Эти двое, видимо, настолько осточертели друг другу, что мечтали расстаться, но оставались рядом по какой-то причине. Интересно, по какой? Штамп в паспорте? Совместный ребенок? Материальная зависимость в виде общей квартиры?
На Юлю его упреки не возымели никакого действия, она продолжала негромко, но довольно злобно укорять:
– А позвонить нельзя было? Ему плевать, что его ждут! Почему ты не отвечал на мои звонки?
Парень похлопал себя по карманам и с деланым удивлением воскликнул:
– Вот черт! Дома забыл.
– Ну, ясное дело, – фыркнула девица. – Всегда так.
Тут красавчик наконец потерял терпение. Он посмотрел по сторонам, увидел, что никто из посетителей не обращает на них внимания, стукнул ладонью по столу и зашипел:
– Знаешь, ты меня достала, рыбка моя. Чего тебе нужно?
Упоминание о рыбке заставило меня еще сильнее навострить уши. Я вжималась в кресло, мечтая стать невидимкой. Потом вынула из сумки сотовый и принялась сосредоточенно давить на кнопки, изображая, что набираю сообщение длиною в тысячу метров.
«Рыбка моя», – именно эти слова произнесла Ниночка, когда рассказывала о своем таинственном поклоннике.
– А то ты не знаешь, Денис, – хмыкнула Юля, оторвала глаза от недоеденного салата и в упор посмотрела на приятеля.
Первой моей реакцией было удивление. Ниночкиного парня звали Ромой, а не Денисом.
Рыбка моя? И что дальше? Некоторые зовут своих подруг зайками, другим нравятся птички, а кого-то больше устраивают рыбки.
Официантка приволокла поднос, заставленный посудой. Разговор на время прервался. Пергидрольная девица сгрузила тарелки на столик, и Денис с жадностью набросился на еду. Юля продолжала вяло пережевывать свой салат, было слышно, как ее вилка постукивает о тарелку.
Официантка переместилась ко мне и спросила, не нужно ли еще чего. Неизвестно, сколько еще мне придется тут просидеть. Поэтому я попросила принести еще кофе и еще пирожное. Анемичная работница кивнула и удалилась.
Значит, его зовут не Роман. Ну и что? Олега ведь тоже когда-то звали иначе. Почему бы и Денису не назваться Ромой, знакомясь с Ниной? В его паспорт Нина ведь не заглядывала, поверила на слово. И не нужно обвинять ее в легкомыслии: тот, кто подозревает каждого нового поклонника во лжи, будет коротать свои дни в одиночестве.
