И вот он был там, за кулисами, потому что Майкл Шермер выбрал его своим партнером на дебаты. Дипак же выбрал религиозного деятеля по имени Джин Хьюстон, известного медиума, помогавшего Хилари Клинтон общаться с духом Элеоноры Рузвельт. Мое приятное впечатление о Сэме, оставшееся после первой встречи, быстро подтвердилось. Два полуеврея с одинаковой фамилией обязаны были сразу найти общий язык. Он был слегка похож на моего брата своей короткой стрижкой и легким налетом еврейской внешности. Его манера держаться была довольно жесткой, серьезной, но вежливой. Он был одет в темный костюм и хорошо выглаженную голубую рубашку. С ним была его элегантная и очевидно умная жена Аннака. Мы поговорили втроем в тесной гримерке Сэма, и в какой-то момент всплыло, что я интересуюсь медитацией. Они оба оживились и потом признались, что тоже.
Вот этого я не ожидал. Оказалось, что у нашего Мистера Атеиста очень интересное прошлое. Будучи студентом Стэнфорда, Сэм экспериментировал с экстази и ЛСД и был на грани помешательства. Затем он провел 11 лет в путешествиях между США и Азией, где жил в монастырях и ашрамах, учился у духовных гуру и учителей медитации. За это время он набрал суммарно почти 2 года духовной практики, медитируя по 12–18 часов в день. В то время он даже носил только белое и требовал, чтобы его называли… нет, я вам этого не скажу.
Сэм никогда не прятал эту часть своего прошлого. Он даже напомнил мне, как сразу после нашего интервью на конференции в 2007 году он произнес неоднозначную речь. В ней он заявил, что объединенные атеисты, отрицающие какие бы то ни было «духовные» опыты – он заключил это слово в кавычки, назвав его неподходящим, но никаких альтернатив не было – не более образованы, чем люди, которые верят в Иисуса. «Это была единственная речь, – сказал он, – которую встретили овациями, а в конце освистали».
Сэм без стеснения злил людей, и в той дискуссии его жажда крови проявилась на полную катушку. В зале присутствовали партизаны из обоих лагерей, всего тысяча человек. Первое слово Дипака было долгим и довольно непонятным – типичный винегрет в духе Чопры. Среди прочего прозвучало следующее: «Сегодня наука говорит нам, что естественная природа реальности состоит в глобальной корреляции». Пока он говорил, камеры засняли, как Шермер и Харрис закатывают глаза. Дипак закончил речь, назвав людей в Калифорнийском технологическом институте «джихадистами и Ватиканом консервативной ортодоксальной науки».
На это Сэм ответил: «Я бы никогда не стал читать лекции о физике тысяче человек в технологическом институте. Я не физик, и Вы не физик, каждая Ваша фраза доказывает это». Аудитория взорвалась овациями.
На протяжении дискуссии Дипак спорил, размахивал руками и кричал. Пока другие говорили, он тяжело падал в свое кресло и выглядел раздраженным. Ему словно нужно было бежать куда-то еще, несмотря на то, что именно он инициировал дискуссию. Он вел себя так же, как на первой передаче, только хуже. Учителем Любви он точно не был. В какой-то момент Сэм, который говорил четко и выверенно, и никогда не повышал голоса, попросил Дипака «немного уменьшить громкость».
В заключительном интервью Дипак с непоколебимой уверенностью объявил свою победу: «Это был полный разгром». Меня поразила способность этого человек создавать свою реальность.
Перед тем, как уезжать, я еще раз подошел к Сэму и Аннаке, которые подняли тему медитации. У них было предложение ко мне: я должен поехать на тренинг. Увидев выражение ужаса на моем лице, они признались, что это тяжеловато, но заверили, что стоит того. Они знали одного замечательного учителя. Его звали Джозефом Гольдштейном.
* * *
Трудно было игнорировать один и тот же совет от двух умных людей. Оказалось, что Сэм тоже старый друг Гольдштейна, хотя Марка он никогда не встречал. Вернувшись домой, я бегло прочитал пару книг этого прославленного гения медитации. Книги обещали небывалое объяснение того, как осознание создает пространство между стимулом и реакцией в обычной жизни. Но в основном речь в них шла о реинкарнации, ментальной энергии и «существованию на других уровнях». Мне стало интересно, как Сэм принимал сентенции вроде этой: «Даже в наше время есть люди, обладающие усиленной силой разума, способные проникнуть в прошлые и будущие жизни». К счастью, Гольдштейн сказал также, что отсутствие веры во все это все уменьшает шансы на «освобождение».
Совет Марка и Сэма звенел в моих ушах как издевка. Они задели мое любопытство и немного гордость. Если уж я связался с медитацией, я мог бы пойти и дальше. В Интернете я прочитал, что у Гольдштейна планируется тренинг в Калифорнии со скромным названием «Июльский тренинг медитативного прозрения». Конечно, звучало не так грандиозно, как «Пристанище духовных воинов» Джеймса Рэя. К тому же стоило дешевле: около тысячи долларов за 10 дней.
Однако, попытавшись записаться, я, к своему удивлению, обнаружил, что это не так-то просто. Желающих было столько, что места разыгрывали с помощью жребия. Я позвонил организаторам и попробовал фокус «да вы знаете кто я такой». Их это не впечатлило. Теперь, когда я не мог попасть на тренинг, мое желание посетить его стало еще сильнее.
Я написал Сэму Харрису и спросил, не может ли он помочь мне пробраться туда. Он ответил, что замолвит за меня словечко, но ничего не обещает. Во время нашей переписки, к слову, меня удивило, что суровые атеисты используют смайлики. Это был единственный предстоящий тренинг Гольдштейна, и получалось странно – я нервничал из-за возможности попасть на тренинг борьбы со стрессом. И я был уверен, что мне там не понравится.
* * *
Вскоре я получил еще один шанс испытать на прочность свою осознанность. Эми Энтелис позвонила мне, чтобы сказать, что «Ночной контур» будет вести Билл Вейр. Еще не было известно, достанется ли мне «Доброе утро, Америка», и когда будет принято это решение. Мне оставалось только мучиться ожиданиями.
События происходили в интересное время. Уже на следующий день благодаря стараниям Сэма я поехал в Калифорнию. Он написал, что «поиграл с законами кармы» и вписал меня в этот тренинг.
Джю-Бу
Я снова был в Трибека Гранд, подчеркнуто модном отеле в центре Манхэттена, в котором я останавливался после событий 11 сентября. Теперь это место вернулось к своему нормальному состоянию: лунный свет, музыка в стиле техно и хорошо одетые люди, неспешно пьющие иностранное пиво на мягких стульях. Это слабо напоминало место для долгожданной встречи с гуру. В тот момент я даже и не понимал, что уже давно ищу гуру.
Мужчина, стоящий со мной возле барной стойки, конечно, не назвал бы своего титула, и это было частью его имиджа. Он выглядел совершенно адекватным и был лишен всякого пафоса. При этом он получил медицинскую степень в Гарварде, что вызывало больше доверия, чем дистанционный курс Университета Седоны. Были у него и другие регалии.
Его главным откровением было то, что лучшую программу самопомощи разработали еще 2500 лет – назад. Это была картина мира, согласно которой не существовало никакого «самого» для оказания «помощи».
* * *
