Я кивнул – в основном потому, что он этого ждал. Мои мысли по-прежнему крутились вокруг Диллона. Он нашел только один способ самому распорядиться своей жизнью, и им оказалась петля.
– Мы любили играть вместе, – сказал я. – Зависали в музыкальном классе во время обеда и все такое.
– И?
– Мне даже в голову прийти не могло, что он Зверлинг.
– Он скрывался, как умел. Знаешь, вроде тех геев, которые гнобят себе подобных.
– Я знаю. Но если бы я хоть раз с ним поговорил…
– Тебе нужно через это переступить, – твердо ответил Каторжник.
– Не могу.
Он покачал головой.
– Это не твоя вина, бро, понимаешь? Это было только его решение.
– Ты же сам в это не веришь.
– Вообще-то, верю. Ты можешь почтить его память. Можешь оплакать. Можешь побиться головой о стену. Но ты его не вернешь.
– Ты научишь меня узнавать Зверлингов?
– Ты уже умеешь.
– Но я не заметил в Диллоне ничего необычного.
– Потому что знал его до превращения. Для тебя его запах остался прежним. С незнакомцами ты сразу чувствуешь звериный душок, и у тебя словно начинает колоть в виске.
– Значит, Зверлингом может оказаться кто угодно? Даже Дезмонд?
– Он не Зверлинг.
– Нет, конечно, нет. Мы же лучшие друзья. Он бы сразу мне рассказал.
Из холла донесся звонок к первому уроку. Двор окончательно опустел. Должно быть, все сидят в актовом зале и слушают разглагольствования директора Хейдена, какую ужасную потерю понесла школа и как учителя разделяют нашу утрату.
– Иди в школу, – вдруг велел Каторжник.
– Что-то не хочется.
– Угу, только федералы секунду назад вывернули из-за угла, а я не хочу, чтобы нас запалили вместе.
– Ох, черт!
Я бросился к парадному входу. Напуганная пума придала мне такое ускорение, что я схватился за дверную ручку прежде, чем договорил эти слова.
– Будь осторожен, бро, – сказал Каторжник.
Его голос был тише ветра, но я расслышал все до последнего звука. Я оглянулся, но он уже нацепил темные очки и снова уставился в никуда – как обычно.
Я попытался прошмыгнуть в актовый зал незамеченным, но директор Хейден стоял за кафедрой на сцене, и фокус не удался. Он сверлил меня взглядом все время, пока я закрывал дверь и устраивался на галерке. При этом он ни на секунду не потерял нить рассуждения. Больше моего опоздания никто не заметил – за исключением Марины, у которой, похоже, был свой Джош-радар. Стоило мне войти, как она отыскала меня глазами, послала ободряющую улыбку и снова повернулась к директору.
Я честно попытался сосредоточиться на его речи, но это был все тот же набор банальностей, который звучал и в прошлый понедельник по поводу Лоры. Правда, теперь он дополнился пассажем про плюшевые уши и хвосты. По словам Хейдена, они только опошляли проблемы, с которыми приходится сталкиваться Зверлингам, поэтому директор предложил в качестве альтернативы банты или нарукавные повязки.
Я с трудом дослушал уже знакомое объявление про психологов, которые готовы поговорить с нами о Диллоне. Ну конечно. Как будто они могут его вернуть.
Кажется, не я один вздохнул с облегчением, когда собрание наконец завершилось и нам позволили разойтись по классам.
– Где ты пропадал? – спросил Дезмонд, когда они с Мариной нагнали меня в коридоре.
– Нигде. Просто надо было собраться с мыслями.
Марина мягко коснулась моего плеча.
– Может, Диллон и болтал лишнее, но у него было доброе сердце. Конечно, я не знала его так близко, как ты, но сам видишь – по нему скорбит вся школа.
Со стороны Марины было очень мило не вспоминать, как он поливал грязью Зверлингов – хотя, возможно, для нее это и не имело особого значения. Когда тебе приходится каждый день утираться от помоев, все видится в несколько ином свете.
Дезмонд открыл было рот, но так ничего и не сказал.
– Что? – спросил я.
– Пустяки.
– Брось. Мне знаком этот взгляд.
Дезмонд вздохнул.
– Слушай, я не хочу показаться бесчувственным бревном, но… Я правда не понимаю, зачем он это сделал. Быть Зверлингом круто! Если бы я мог превращаться в какого-нибудь зверя, то ни за что бы не покончил с собой.
– Не знаю, что он думал про собственное превращение, – осторожно начал я, – но других Зверлингов он ненавидел. Наверное, это сводило его с ума, просто мы не замечали. Я слышал, федералы сегодня должны были увезти его на базу. Видимо, это и стало последней каплей. Он боялся, что его посадят в клетку, будут проводить эксперименты… Что он никогда больше не выйдет на свободу.
– О боже, – только и сказала Марина.
Я кивнул.
– Дерьмово, – согласился Дезмонд. – Но тогда какого черта он тут ошивался? Джош, не подумай, что я хочу от тебя избавиться, но, на мой вкус, тебе тоже пора сматывать удочки. Если бы такое случилось со мной, я бы давно свалил куда подальше. Уехал из Санта-Фелиса, затаился, начал новую жизнь.
– И навсегда бросил родителей и сестру? Чтобы замести следы, тебе пришлось бы порвать связи с семьей, друзьями, всеми, кого ты любишь.
– Да, но…
– И надолго бы тебя хватило без паспорта? Как насчет работы, водительских прав, кредитки?
– Не знаю. Наверное, купил бы фальшивые на черном рынке.
– На какие шиши? Не забывай, что при этом тебя теоретически разыскивает ФБР. То есть ты все время будешь в бегах.
– Чувак, по-твоему, это проклятие какое-то.
– Не знаю. Но не похоже, чтобы кто-то собирался облегчать нам жизнь.
Мы наконец добрались до класса. У нас с Мариной по расписанию был английский, а у Деза что-то другое. Он уже собирался уйти, когда я схватил его за локоть.
– Я знаю, ты считаешь, что быть Зверлингом круто, – прошептал я. – И еще вчера я бы с тобой согласился. Но сегодня на меня свалилось слишком много дерьма.
Дезмонд кивнул.
– Прости, чувак. Зря я поднял эту тему.
– Нет, – и я покачал головой. – Как раз сегодня мне очень нужно, чтобы кто-то ходил следом и рассказывал, какой я крутой.
Он ухмыльнулся, и мы стукнулись кулаками.
Марина
Время до обеда тянулось, как резиновое. С тех пор, как убили Лору, я ни на чем не могла толком сосредоточиться, а теперь стало еще хуже. Джош тоже ходил, как в воду опущенный. Я догадывалась, что он винит в случившемся себя. Будь моя воля, я бы не оставляла его ни на секунду, – но после английского мы расходились по разным классам.
