– Было бы здорово.
Я смотрел, как она выезжает за ворота, с обычной смесью чувств – жалостью к маме и радостью за себя. А еще стыдом за свою радость.
Почему в жизни все так сложно?
Впрочем, то, что происходило конкретно в моей жизни, словом «сложно» уже не описывалось.
Я сидел на скамейке в дальнем конце пирса и смотрел на чаек, когда раздался шорох колес и ко мне подкатили Дезмонд с Мариной. Конечно, Дез не мог не выпендриться: тормозя, он наступил на край скейтборда, и тот, взлетев в воздух, оказался точно у него в руке. Затем он плюхнулся рядом со мной. Марина лихо объехала нас по кругу и упала на скамейку между нами.
Меня всегда поражало, как обманчиво первое впечатление об этих двоих. Дезмонд – вылитый серфингист: высокий, загорелый, с длинными светлыми волосами, собранными в «конский хвост». По-моему, он так и родился в кедах, свободных шортах и растянутой футболке. Если бы вы встретили его на улице, то мысленно дорисовали бы под мышкой доску для серфинга. Однако Дез не только плавал, как топор, но даже к воде подходил с опаской. Нет, он был скейтером – до мозга костей.
Девчонки его просто обожали. Марина говорила, что у него есть харизма – этакий природный магнетизм, который глазами не увидишь. Впрочем, я в этих делах не спец: у меня никогда даже не было постоянной подружки.
Марину, напротив, то и дело ошибочно принимали за скейтера. Темнокожая, симпатичная, с жесткими черными кудрями, которые все время выбивались из-под шапочки, она не вылезала из мешковатых штанов и толстовок. Однако она каталась на скейте только за компанию со мной и Дезмондом. Кажется, ее семья приехала из Мексики, но сама Марина была типичной американской серфингисткой – до мозга костей, ага. Если кто и мог завоевать ее сердце, так только океан.
Марина и меня пыталась поставить на доску, но я все время соскальзывал в воду, а потом бултыхался, как мешок не буду говорить с чем.
Где мы действительно сходились – так это в музыке. Все трое фанатели по серф-року
[4]
. Последнюю пару лет мы то и дело сотрясали инструменталами гараж Дезмонда: Марина на барабанах, Дез – на басах и клавишах, я – на соло-гитаре. Правда, предъявлять миру свои шедевры мы не спешили. Чего уж там, мы даже о названии группы договориться не могли! Впрочем, это не мешало нам получать удовольствие от самого процесса.
– Какого черта с тобой стряслось? – спросил Дезмонд.
Марина кивнула и стукнула меня коленом.
– Ты заставил нас поволноваться, Сондерс.
В эту минуту я продолжал лихорадочно размышлять, какую часть правды им можно выдать. Конечно, Дез с Мариной – мои лучшие друзья, и я никогда ничего от них не утаивал, но мне совсем не улыбалось ставить их под удар своими откровениями. И что – я усилием воли не отбросил эту мысль сразу, – если они от меня отвернутся? Про Зверлингов ходило немало слухов. Если так подумать, все это дерьмо граничило с расизмом. Я вспомнил, как Диллон называл Зверлингов фриками, а я никогда его не одергивал, – и почувствовал укол стыда. Да что там, я и сам их так звал.
С тех пор, как мы с Кори расстались в закусочной, я не переставал думать про Дезмонда и Марину. Что, если бы все сложилось иначе, и Зверлингом оказался один из них? Я был уверен, что для меня это не имело бы никакого значения. Теперь же, когда я сидел рядом с ними на прогретой солнцем скамейке и буквально кожей ощущал их поддержку, я просто не мог кривить душой.
– Не смотрите направо, – вдруг сказал я, – но вас не напрягает тот черный внедорожник?
Дезмонд тут же начал поворачивать голову, и Марина пихнула его локтем.
– Сказано же, не смотри! – прошипела она и быстро скосила на меня взгляд. – А что с ним не так?
– Я почти уверен, что это слежка. Он приехал, как только я тут появился, и за десять минут оттуда никто не вышел.
Дезмонд рассмеялся.
– У нас что, собрание клуба анонимных параноиков?
Однако взгляд Марины оставался серьезным.
– С чего бы им за тобой следить?
Я сделал глубокий вздох.
– С того, что это случилось и со мной. Я стал Зверлингом.
Дезмонд осклабился в ухмылке.
– Да брось!
Но я смотрел на Марину. В ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение – я не смог бы описать его точно. Затем она на секунду опустила взгляд, а когда подняла его снова, это была прежняя, все понимающая и принимающая Марина.
– Ох, Джош, – только и сказала она, умудрившись вложить в эти слова бездну сочувствия.
– Угу, – кивнул я. – Я знаю.
Дезмонд вскочил на ноги.
– Что значит «Ох, Джош»? Это же круто! – и он нанес пару ударов по воображаемому сопернику. – Так это ты отделал Стива?
Я снова кивнул.
– На самом деле, этот чувак мне никогда не нравился.
– А кому он нравился?
– Ну, твоей маме, наверное.
Марина схватила его за руку и потянула обратно на скамейку.
– Это серьезно, Дез.
– Конечно, серьезно! Джош теперь может превращаться в саблезубого тигра! Разве не круто? Лично я всегда боялся закончить, как тот парень, который превратился в древесную лягушку. Я хочу сказать, какой смысл становиться Зверлингом, если сможешь только сидеть на дереве и квакать?
– В пуму, – напомнил я. – Не в тигра.
– Все равно круто, чувак!
Дезмонд чуть не подпрыгивал от возбуждения.
Марина покачала головой и повернулась ко мне.
– Как ты себя чувствуешь?
– Смущен. Напуган. Стремно, вообще-то.
Дезмонд ухмыльнулся.
– Отличное название для инструментала!
– Может, хватит уже шуточек? – вспылила Марина.
– Даже не думал. Отличная композиция получится!
– Ты знаешь, о чем я.
Дезмонд кивнул.
– Нет, правда. Это реально круто. Знаете, как часто я лежал в постели и думал, в кого бы хотел превращаться, если бы стал Зверлингом?
– Заткнись, Уилсон.
– Пускай, – остановил я Марину. – Я рад, что вы не разбежались с криками ужаса.
– Мы бы никогда так не сделали.
– Знаю. Поэтому я вам и сказал. Но вы двое должны держать рот на замке, – я обвел их долгим взглядом. – Серьезно. Поклянитесь, что никому не расскажете.
В глазах Марины снова промелькнуло то странное выражение. Я чувствовал, что ей неловко, но не мог ее в этом винить. В конце концов, стать Зверлингом – не волосы перекрасить.
