– Не знаю, что и делать, – наконец сказала она. – Для начала отправим тебя подальше из города. Поживешь у бабушки с дедушкой…
Она осеклась, когда я покачал головой.
– Никуда я не поеду.
– Послушайте меня, молодой человек…
Я не дал ей договорить. Раньше я ни за что не осмелился бы возражать маме в таком тоне, но сейчас у меня не было выбора.
– Я знаю, что натворил дел, обманул твое доверие и вообще повел себя по-скотски, – решительно сказал я. – Но это моя проблема, и я намерен ее решать. Можно прятаться хоть до самой смерти – поверь, это ничего не даст.
Я думал, мама примется спорить, но она только спросила:
– И что ты думаешь делать?
– Закончить школу. Отвоевать назад жизнь, которую у меня украли.
– Интересно, как это возможно, если все знают, что ты Зверлинг.
– В том-то и дело, что знают только другие Зверлинги и пара друзей. Никто не видел, как я превращаюсь. Никто не сможет ничего доказать.
– Но это не решение проблемы. Должен быть способ тебя вылечить.
Я покачал головой.
– Мам, это не болезнь. И это не лечится. Просто теперь я такой. И, честно говоря, не хочу меняться.
Мама откинулась на спинку стула. Некоторое время мы сидели молча.
– Ты можешь мне показать? – вдруг спросила она.
– Что показать? Превращение?
Мама кивнула.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Почему? Это опасно? Если ты не можешь контролировать своего зверя, как я должна отпускать тебя в школу?
– Нет, дело не в этом. Просто…
Просто я смущаюсь, мысленно закончил я. С таким же успехом мама могла попросить меня снять штаны. Хотя, откровенно говоря, именно об этом она и попросила – учитывая, что я до сих пор не умел превращаться в одежде. Не хватало только бегать потом по дому и лихорадочно разыскивать трусы.
Однако затем я вспомнил трюк, которым поразил меня Кори при первой встрече. Тогда он приделал себе голову койота, не изменяясь целиком.
Я закрыл глаза и подумал о превращении – но не выпустил всю пуму, а сосредоточился на одной руке. Я понятия не имел, как это делается, но в следующий миг мама судорожно вздохнула, и я сам почувствовал разницу.
Правая кисть превратилась в лапу. Я открыл глаза и увидел, с каким изумлением смотрит на нее мама. Я чуял ее тревогу – но не страх. Это хорошо. Я бы не пережил, если бы мама начала меня бояться. Я поднял лапу и, выпустив из подушечек когти, слегка пошевелил ими в воздухе. Затем я положил руку на стол и вернул ей обычный вид.
– Это… Впечатляет, – сказала мама.
Несколько секунд она сидела молча, разглядывая мою руку.
– Мам, давай ты на меня накричишь, – жалобно попросил я. – Или, не знаю, разобьешь тарелку. У меня сердце не на месте, когда ты так тихо сидишь и сердишься.
Мама потянулась через стол и накрыла мою руку своей ладонью.
– Джош, я не сержусь. Наверное, мне нужно было увидеть все своими глазами, чтобы окончательно осознать. Не буду кривить душой – я разочарована, что ты так мало мне доверяешь. Но сама эта ситуация настолько необычна, что я не чувствую себя вправе указывать, как ты должен поступать и с кем делиться своими секретами.
– Значит, все в порядке?
Мама кивнула и легко сжала мою руку.
– Но мне нужно все хорошенько обдумать.
– Пожалуйста, только никому не говори!
– Я знаю. Просто… Мне потребуется время. Думаю, нам обоим нужен отдых.
Она поднялась и направилась в спальню. Через пару секунд я услышал, как наверху тихо закрылась дверь.
Я остался сидеть за столом, прокручивая в голове мамину реакцию и вспоминая вчерашний разговор с Мариной.
Господи, какое же я ничтожество.
Мама заснула. Некоторое время я сидел в гостиной, навострив уши пумы и прислушиваясь к ее дыханию. Оно странным образом меня успокаивало. Возможно, в этом мире еще осталось что-то неизменное.
Затем я тоже отправился спать, но битый час проворочался, разглядывая потолок. Раньше у меня не было возможности как следует осознать потерю Элзи, а теперь я понял, что не хочу об этом думать. Однако стоило мне закрыть глаза, как на изнанке век появлялась или она, или Марина, или та убитая женщина.
Я вдруг понял, что с самоубийства Диллона прошло всего сорок восемь часов. Конечно, я мог сколько угодно изображать беззаботность, но правда заключалась в том, что моя жизнь вышла из-под контроля и сейчас стремительно неслась под откос.
Наконец я встал и принялся мерить шагами комнату. Она показалась мне преступно маленькой, и я начал ходить по дому – из одного конца в другой. Когда и это не помогло, я вышел на задний двор.
Уличное освещение не позволяло звездам засиять в полную силу, но здесь хотя бы было свежо. Я чуял запах океана и слышал шорох волн, накатывающих на берег. Не знаю, сколько я там простоял – с трепещущими ноздрями, жадно вчитываясь в узоры ветра. Он снова навеял мне мысли про Элзи, но на этот раз они были не тяжелыми. Я вспомнил, как мы бегали наперегонки в зверином обличье. Какими свободными и счастливыми себя чувствовали.
Я задумался, как она там, в Землях духов. Может, она единственная из нас сделала правильный выбор. Теперь ей принадлежал целый мир – океан, пляж, небо и звезды – без следа ядовитого человеческого присутствия.
Конечно, я по ней скучал, но теперь это была светлая грусть, а не тупая заноза в сердце.
Я уселся в плетеное кресло, но долго наслаждаться одиночеством мне не пришлось.
Сперва я почуял его – и только потом услышал.
– А я все думал, когда вы появитесь, – тихо сказал я в темноту заднего двора.
Кори вынырнул из ниоткуда и плюхнулся в соседнее кресло. Его глаза сверкали во мраке – как светятся порой глаза животных, застигнутых фарами автомобиля. Я задумался, как выгляжу сейчас я сам, но тут он моргнул, и свечение исчезло.
– Совсем сдурел? – беззлобно поинтересовался он. – Ты хоть понимаешь, что натворил?
– О да. Прищучил «ВалентиКорп» и вернул себе прежнюю жизнь.
– А если они обнародуют пленку, где ты превращаешься в пуму и кромсаешь ученых?
– Не обнародуют. Все записи с камер пропали, когда вырубилось энергоснабжение.
– Ну хорошо, а что им помешает просто на тебя донести? Или приберечь этот козырь в рукаве, чтобы шантажировать, когда понадобится?
– Пусть попробуют.
– А как же мы?
– А что вы? Вас это не касается.
– Ну конечно. Только представь, какую репутацию это нам создаст. Пятипалые будут думать, что мы опасны.
