– Инвард, извини, но кувшина с холодной водой у меня под руками нет, – ехидно протянул Стан и тайком вздохнул, глядя на начинающего звереть адмирала.
Ну да, удар под дых, а как иначе вернуть ему самообладание? Начинать уговаривать – значит, потерять не менее получаса дорогого сейчас времени.
– Следили!
– Конечно. А как бы ты хотел? Мы тогда были по разные стороны баррикад. – Старший цепко ухватил его за рукав и настойчиво потащил в сторону королевского кабинета. – Но мы ведь потому и разобрались… сам знаешь, времени практически не было. Входи…
Он почти силком втолкнул Инварда в комнату и встал в дверях, просто так, на всякий случай.
– …не торопись, – мягко лился глуховатый голос моряны, – они пока слабые, как у новорождённого ребёнка. Нужно каждый день тренировать… но не резко, без спешки. Начинай поднимать один-два раза в период и постепенно прибавляй, за тобой будет присматривать кто-нибудь из моих сестёр или Сая, пока она тут. Ещё нужно делать массаж и кушать больше мяса и рыбы…
– А… – голос Геба дрожал, – когда можно будет вставать?
– Ох, какой нетерпеливый! Вот как мышцы нальются силой, станут упругими, так и начнём учиться ходить. Главное – не торопись, теперь всё в твоих руках… и ходить, и бегать будешь… со временем.
– Можно… мне… дотронуться… – Хриплый шёпот адмирала наждаком скребнул Славу по сердцу, заставил подтолкнуть мужчину ближе, почти вплотную к лежавшим на маленьком столике тощим, как у мумии, ногам принца, обтянутым сухой, синевато-бледной кожей.
– Конечно… приложи вот сюда руку, ощутишь, как пульс бьётся… ничего, что они такие худые, зато он теперь всё чувствует.
Сияющий от счастья Дагеберт на миг нахмурился, строптиво глянул на отца, почти собрался сказать что-то грубое… или хотя бы резкое… потом стиснул зубы и так ничего и не сказал.
Просто смотрел, как воин, у которого, по слухам, вместо сердца кусок железа, медленно опускается на колени возле столика и боязливо дотрагивается чуть подрагивающей рукой до его начинающей оживать кожи. Едва заметно сжимает пальцы, пытаясь ощутить слабое пока биение сосудов, горько хмурится, поняв, как легко может обхватить ладонью иссохшую щиколотку. И похоже, даже не замечает текущих по его щекам светлых капель, свидетельствующих о совершенно не подобающей воину слабости.
Теперь Геб со всей ясностью осознавал, как напрасно так злился на этого обманутого и обворованного человека, он такая же жертва, как и все они, мать, Ади, даже Ральдис… которого он ошибочно столько лет считал отцом и никак не мог понять, почему у того всегда было такое неприступное лицо. И отчего он всячески старался избегать даже мимолётных встреч с сыном. Теперь-то Дагеберт знал, почему так ненавидел его Ральдис. Не мог простить тому собственной слабости, из-за которой ему приходится называть сыном чужого мальчишку. Да не просто называть, а собственным родовым именем, которое переходило Гебу по закону, как и доставшееся ле Кайтену от брата наследство.
Вот только сказать этого вслух Геб не умел… он никогда не говорил ничего подобного. Да и разве есть на свете такие слова, которыми можно исправить причинённую любящим людям боль?
Он страдальчески кривил губы, пытаясь придумать хоть что-то вразумительное, но оно никак не находилось. Адистанна не выдержала, сорвалась со своего места, склонилась к отцу и обвила худыми руками его шею, невнятно бормоча какие-то утешения. И вдруг заплакала навзрыд, поливая слезами шевелюру адмирала и всё глубже пряча в ней лицо.
– Ади, девочка моя, не плачь… – Инвард с великой осторожностью, стараясь ненароком не побеспокоить ногу сына, поднялся, прижал девушку к груди, нежно погладил по голове, – теперь всё будет хорошо… Главное, вы живы и рядом… а я больше никому не позволю вас обидеть…
– Он хороший… – всхлипывала в ответ Ади, – правда. Ты не знаешь… он только притворяется грубым… а когда Книра хотела меня выгнать, он бросил ей в глаз яблоком.
– Ну чего ты болтаешь! – возмутился покрасневший от такой нескладной защиты Геб, беспомощно оглянулся, встретил всепонимающий взгляд моряны и почти шёпотом добавил. – Просто я… не люблю наглых слуг. И знаешь, нам, наверное… надо сменить имя…
– Конечно, – уверенно подтвердила моряна, – ле Бенедли звучит, на мой вкус, лучше, чем ле Кайтен.
– Ну да… – пряча взгляд, растерянно пробормотал бывший калека, на самом деле он пока собирался всего лишь отказаться от имени бывшего консорта. Хотя теперь, пожалуй, не отказался бы и от имени ле Бенедли.
И в тот же миг крепкая ладонь отца, продолжавшего утешать Ади, легла на его руку, сжала благодарно, и Геб вдруг отчётливо понял – больше не нужно ничего говорить или выяснять, всё понятно и так. Да и зачем нужны слова, если есть такое простое и предельно откровенное отцовское прикосновение?!
Он тайком оглянулся, следуя привычке проверять, не следит ли кто за его действиями, и обнаружил, что кабинет почти пуст. Остались только они с Ади и отец, остальные уже потихоньку ушли, и в щели закрывающейся двери Дагеберт ле Бенедли успел заметить лишь быстро мелькнувший подол платья моряны.
Зелёного, как знамя победы, поднятое над королевским дворцом.
