— Она приехала к тебе надолго?
— Насколько я понял, да. Я веду себя хорошо. Вымыл палубу, протер пыль, купил цветы. Можешь представить меня в фартуке?
— Только если под ним ничего нет.
Смех. Анна вытерла слезы тыльной стороной руки.
— У Фандиты все хорошо. Мы болтаем с ней вечерами, и она стала куда терпимее, чем раньше. И делает большие успехи в науке. Наша дочь — настоящий ученый.
— Чем мы заслужили такое наказание!
— Не смейся, Анна! Я знаю, ты гордишься ею не меньше, чем я.
— Довольно того, что ты ею гордишься. Мое мнение ее не интересует.
— Глупости!
— Я правда могу приехать? Я вам не помешаю?
— Ты можешь приехать, когда пожелаешь. Какую бы дорогу ты ни выбрала в жизни, все равно останешься моим лучшим другом. А для лучшего друга у меня всегда найдется кровать…
— Милый Грег…
— Не надо слов. Когда ты приедешь?
— Не знаю… через пару дней. Или недель. Как ты думаешь, Фандита не будет возражать?
— Не думаю.
— Грег, мне кажется, я люблю тебя.
— А я знаю, что люблю тебя, Анна.
— Спокойной ночи.
— Я зажгу свечу и буду думать о тебе. Я часто так делаю.
Анна заметила, что рука у нее мокрая от слез. Она подошла к шкафу и начала доставать вещи, размышляя, как их уложить. Аккуратно, как это делает Фандита? Или просто побросать в сумку, как какая-нибудь героиня кинофильма? И обязательно — фотографию сверху: Грега с Фандитой или папину.
Она успела уложить только сорочку, когда в дверь позвонили. Анна взглянула на часы. Кто бы это мог быть? Эльса Карлстен? Она старалась не смотреть на дом напротив, чтобы не увидеть соседку или, не дай Бог, призрак Ханса Карлстена.
Открыв дверь и увидев на пороге Мари, она испытала облегчение. Потом вгляделась в лицо подруги и поняла: что-то случилось.
— А я-то думала, кто это так поздно… Входи.
Анна посторонилась, впуская Мари. Та, не говоря ни слова, прошла в кухню и швырнула куртку на спинку стула. Анна шла за ней и думала о том, что Мари отрастила волосы. Зеленая блузка обтягивала ее пышные формы. В глубоком вырезе висел кельтский крест.
Они не говорили о Дэвиде с того самого раза, когда Анна сказала, что он умер, и Мари больше ничем ему не обязана. Анна понимала: подруге сложно забыть человека, который так много для нее значил. То, что случилось в Ирландии, изменило Мари. Она всегда была замкнутой и застенчивой, но какой-то невинной, что ли. После истории с Дэвидом все изменилось. Должно быть, самоубийство возлюбленного прямо у нее на глазах стало для Мари настоящим шоком, от которого она так и не оправилась.
Анна зажмурилась и представила, как Грег падает в воду, чтобы никогда не вынырнуть. Она поежилась. Долгое время ей казалось, она могла бы смириться с тем, что Грега больше нет в ее жизни. Тот разговор о Дэвиде показал, что Мари не смирилась. Она позволила фантазии управлять ее жизнью. А это наводило и на другие мысли. Может, Мари вовсе не та, за кого себя выдает? Как гребень Клеопатры в Британском музее.
— Что-то случилось? — спросила она, дословно повторяя вопрос Грега.
— Где ты была? — ответила вопросом на вопрос Мари.
— Перевозила папу в Даларну, я же тебе говорила.
Мари сжала левой рукой крест на груди.
— Я работала в кафе целый день. И вечер. Составляла рекомендации по стилю для той несчастной женщины, что приходила к нам на прошлой неделе, занималась бухгалтерией компьютерной фирмы. У нас много всяких заказов, помимо убийств. Но, видимо, скоро все изменится.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что это случилось снова. Я сидела в кафе и работала, когда пришел Фредерик. Он был очень взволнован, и мы с ним долго разговаривали. Когда я уходила, он там еще сидел. Нужно закончить работу, сказал он. Я уже успела дойти до дома, когда у меня зазвонил мобильный. Это был Фредерик. Он был в ужасном состоянии, Анна. Я не могла разобрать, что он говорил. Он плакал. А потом наконец выдавил из себя, что сразу после моего ухода в дверь постучали. Юханна впустила того мужчину, с которым ты говорила на похоронах. Мартина Данелиуса.
— Мартина Данелиуса?.. Я думала…
— Что ты думала?
Анна сглотнула.
— Я думала… я надеялась, что он не придет повторить свою просьбу… Я знаю, что должна была с ним поговорить… но я, я просто спрятала голову в песок, как страус… я испугалась.
— Он пришел не для того, чтобы повторить свою просьбу.
— Тогда зачем?
— А ты не догадываешься?
У Анны застучало в висках.
— Только не говори… — выдавила она, и рука ее сама собой потянулась к бокалу, стоящему на столе.
Мари посмотрела на нее с отвращением.
— Именно это я собираюсь сказать. Он пришел поблагодарить нас за то, что мы помогли его жене отправиться в мир иной. Она скончалась в больнице два дня назад.
Ответом ей был звук разбитого стекла. Анну словно полоснули по руке ножом. Она посмотрела на свою ладонь и поняла, что бокал лопнул в ее руке. Осколки разлетелись по столу, но некоторые застряли в ране. Кровь текла по руке вперемешку с вином. Мари бросилась к ней.
— Анна!
Все вокруг вдруг стало четче. На секунду она словно вылетела из тела и порхала под потолком, потом очнулась и поняла, что лежит на полу. Мари стояла рядом с ней на коленях и пыталась пинцетом вытащить осколки из ее ладони. Анна попыталась сесть, но Мари ее остановила:
— Лежи спокойно. Надо вытащить осколки.
— Не пугай меня.
— Похоже, я тебя уже напугала.
Наконец Мари разрешила Анне подняться и промыть ладонь под краном. Потом принесла из ванной бинт и перевязала ей руку.
— Тебе надо показаться врачу.
— Я не знала, что ты умеешь оказывать первую помощь.
Мари скорчила гримасу.
— Дэвид часто ранил руки, когда готовил еду. Иногда мне казалось, что он делает это нарочно. Ему нравилось, когда за ним ухаживали, как за ребенком. Я не имела ничего против. Лишь бы он был счастлив. После этого мы обычно занимались сексом всю ночь напролет.
— Ой! Ты раньше…
— Не была так откровенна? Да, не была. Но теперь больше не имеет смысла ничего скрывать. Мы должны быть честными друг с другом, чтобы выбраться из этой ситуации.
— Мари!
— Ты ничего не скрыла от меня, Анна? Может, ты не все рассказывала? Кстати, тебе известно, что Фредерик проводит много времени в клубе в Старом городе под названием «Фата-моргана»? Там выступают мужчины в женской одежде.
