— Иван Николаевич! Ты где? Выходи, блин! Ты меня пугаешь…
— Здесь, здесь я, — появился он из парной. Влада испуганно взвизгнула. — Не ори! Я прятался в полках. На нижнем полке открывается верхний щит, как в ящике, чтобы пол можно было вымыть и продезинфицировать. Я плесени боюсь. А ты думала, я исчез, растворился?..
— Тихо! — Влада прислушалась. — Кажется, звонят.
— Опять? — застонал Иван, бросившись назад, в парную. — Опять они? Не открывай! Не пускай их…
Отмахнувшись, Влада помчалась наверх. Да, звонили. Девушка, разумеется, не кинулась открывать, сначала спросила:
— Кто?
— Влада, открывай! Это я… — послышался за дверью глухой голос Юли. Через пару секунд ее обнимала Влада и чуть не плакала от радости. — Пусти, пусти. Я хочу… в ванную… Нет, сначала принеси мне воды… Умираю, хочу пить… умираю…
Влада убежала в кухню, а Юля сбросила сапоги и, еле переставляя ноги, добралась до дивана. Она дрожала от холода, с горем пополам укрыла ноги пледом, ведь наручники все еще были на запястьях, и замерла, вбирая в себя тепло всеми порами кожи. Когда Влада принесла воду, Юля двумя руками взяла стакан, выпила залпом и протянула девушке:
— Еще. Плиз…
Та снова убежала, а Юля повалилась на диван со стоном блаженства, повторяя, как мантру:
— Боже, боже… как хорошо… как хорошо…
Второй стакан воды она пила уже медленно, наслаждаясь каждым глотком и вкусом, потом поднялась:
— Надо перебить наручники. Идем…
— Но может, мы…
Девушка хотела предложить позвать Ивана из подполья, но Юля ничего не желала слышать, идя к кухне, взахлеб тарахтела:
— Идем, идем. У меня качественный топорик для рубки мяса, он у меня давно, сталь крепчайшая. Сейчас ты по цепочке тюкнешь и… перебьет, даю гарантию. В кино видела, у нас тоже получится. О боже, неужели я дома? Ты себе не представляешь, где меня содержали. Этот дуб… то есть следак Костик, собирался оставить меня до суда в следственном изоляторе. Меня перевозили… и вдруг ментам понадобилось что-то купить, они остановились. Вышел и шофер прикурить… Ха-ха-ха! Думали, раз я в наручниках, то не сбегу. А я сбежала…
— Знаю, они здесь тебя искали, — сказала Влада.
Юля выдвигала ящики в поисках топорика, нашла:
— Вот он! Ну, теперь давай…
Огляделась в поисках места, куда бы уложить цепочку, чтобы кисти рук свешивались при этом. Все, что имелось в наличии, казалось непрочным, поэтому Юля предложила вернуться в гостиную, там довольно крепкие кованые перила. Обе приготовились… Влада взяла топорик двумя руками, разволновалась, страшновато было по рукам попасть. И все же, набравшись смелости, сморщившись от напряжения, ударила топориком по цепочке. Не получилось разбить.
— Смелее, — подбодрила ее Юля. — Да тут цепочки той… одно название, а ты девушка сильная. Я тебе доверяю.
— Ага, — готовилась снова Влада, продумывая удар.
Второй раз как ахнула! Цепочка разорвалась, одновременно Влада отпрянула, прижав топорик к груди, а Юля потрясла свободными руками в воздухе:
— Молодец. А теперь наполни ванну, хочу согреться и вымыться.
Она сбросила наконец-то дубленку, закуталась в мягкий пушистый плед. Третий стаканчик воды, который Юля принесла в гостиную, пила по маленькому глоточку и через паузу, но тут вдруг, откуда ни возьмись, муж вырос.
— Привет, — сказал Иван несколько удивленно. — А что тут стучало?.. Тебя отпустили, да?
Лишь взглянув на бесценного мужа, Юля впала во временный ступор, совершая виртуальное путешествие в их совместную жизнь. А ведь бесценный, ради него все жертвуют: кто жизнью (как его партнеры и несчастная подруга Влады Мила), кто свободой (как Юля), кто местом работы (как Мишка), и по мелочам полно жертв. Как будто муж Ванька национальное достояние страны. Но кто не способен на жертвы — так это он сам! Ваня никогда не вставал ночью к детям, ну, тут понятно: человек много работал, чтобы семью содержать, естественно, ему нужен был отдых. Но и свободное время он предпочитал проводить без детей, словно они чужие. Правда, из командировок привозил им подарки, одежду, однако на этом отцовское внимание заканчивалось, потому что малыши слишком громкие, от них у папы Вани голова трещала. Все маломальские неудобства он перекладывал на плечи жены — а для чего же создан институт брака, для чего жену приобретают? Вот-вот, Юля — приобретение. Для пользы, комфорта. Как электробритва, сейф, миксер. Как автомобиль, в конце концов! Все это (вместе с ней) должно работать на Ивана и желательно без поломок.
М-да, много было эпизодов потребительского отношения к ней, они крутились в памяти, всплывая отдельными негативными картинками, просто дети — это наиболее яркий показатель жизненного кредо мужа. Разве удивительно, что кто-то решил отправить Ваньку к праотцам, не пожалев других людей? Но ведь достается-то всем! Ради мужа, чтобы, не дай бог, он не пострадал, Юля сутки(!) находилась в натуральном отстойнике, а ему не пришло в голову помочь матери своих детей. Так всегда было, есть и… Нет, так больше не будет. А пока…
Пока Юле стало жарко от воспоминаний и злости на него, на себя (за многолетнее терпение), она откинула плед, встала с дивана и неожиданно с ревом дикой кошки кинула в Ивана стакан наполовину полный водой. Реакция у него — позавидует любой боксер, он лихо увернулся, стакан пролетел мимо, ударился о стенку и разбился вдребезги.
— Ты! — взбесился Иван. — Охренела?..
Второй раз вынужден был нагнуться, так как в него полетела керамическая ваза, простенькая, в форме широкого индийского сосуда для воды, расписанная вручную. Попала бы по голове — снесла. Сосуд до стенки не долетал, упал на пол и — вдребезги. На шум из ванной прибежала Влада, вытаращила глаза, отчего-то подняла плечи до ушей и замерла, тогда как Иван заорал на жену:
— Ну, ты, мать! Совсем сдурела?..
К этому времени «мать» высыпала на диван апельсины из стеклянной тары в форме бокала для бренди и кинула в мужа. Стекло тяжелым оказалось, да и сама ваза массивная, она тоже плюхнулась на пол, не долетев до Ивана, который понял, что этим дело не закончится. Он перебежал к стене и, лихорадочно оглядываясь на помешанную жену, снял картину.
— Что вы делаете! — пролепетала Влада. — Юля… Юль…
Нет, Юля ее не услышала, она видела только Ваньку, который дал ей достаток, дом, сделал детей, но пожадничал с любовью, теплом, заботой. Ах, нет, еще один факт забыла, главное забыла: из-за него (его «штучек») Юле и детям грозит опасность! В следующий раз взорвут вместе с детьми! Да его прибить мало! К счастью, у нее не имелось под рукой орудийной установки типа «Град», на худой конец пушки — от Ивана осталось бы одно мокрое место, от дома наверняка тоже, но разве это важно? Разве важен дом, когда полжизни брошено коту под хвост?
Под рукой оказались апельсины, Юля метнула один в мужа и попала в картину, которой он прикрылся как щитом. Загородившись живописным произведением, изображающим Ивана в костюме Павла I (модный прикол: писать свои портреты в образах графов и царей), муж начал подступать к взбесившейся жене, пытаясь уговорить ее:
