— Юла, успокойся! (В него полетел апельсин, Иван отбил фрукт картиной, словно теннисной ракеткой.) Я «скорую» вызову, тебя в дурдом увезут!.. (Еще апельсин кинула в него Юля.) Какого хрена ты взбесилась?.. Объясни, черт возьми!
Но жена, попадая в него фруктом, издавала нечто вроде дьявольского смеха и хваталась за другой апельсин или яблоко — деревянная ваза с яблоками стояла на другом столике у второго дивана. Он неплохо избегал бомбардировки, что лишний раз доказывало Юле, какой Ванька изворотливый, у него к тому же хватало наглости констатировать:
— Помешалась… У тебя тетя лежала в дурдоме!.. Это дурная наследственность… Меня предупреждали добрые люди…
— Николай Иванович… — заскулила Влада.
— Мое имя Иван Николаевич! — рявкнул в ее сторону он. Но вот какая досада: ослабил внимание и получил твердым яблоком прямо по голове, после чего заорал на неуправляемую жену. — Ты одурела?
И еще удар да прямо в лоб. Это был последний цитрусовый снаряд, иссякли и яблочки, катаясь по всему полу, как по бильярдному столу. Ни к чему теперь щит, Иван отбросил картину, после чего кинулся к Юле с явной целью поколотить безумную. Так она и далась! Юля заметалась, делая пальцами хватательные движения — что бы такое взять, и нашла: деревянные статуэтки котиков примерно по пятьдесят сантиметров. Тяжеленькие. Юля приготовилась встретить беспутного мужа и даже направилась к нему. Зверское выражение на ее лице означало одно: битва будет насмерть. Безоружный Иван оставил свои намерения поколотить жену, понимая, что сделает только хуже, нужно просто переждать приступ бешенства. Он бросился к Владе, схватил девушку за плечи и выставил ее впереди себя вместо щита.
— А-а-ай! — завизжала та. — Перестаньте… Иван Николаевич, как вам не стыдно!.. Отстань от меня, блин! Ты мужик или кто?
— Мне стыдно? — Избегая деревянных котов, которыми Юля пыталась его ударить, он подставлял под удар Владу. — Юльке скажи! Ей должно быть стыдно! Ай, больно!
— Получай! — зарычала Юля, радуясь, что попала по мужу. — Я тебя убью!
— Ну, пожалуйста!.. — хныкала Влада. — Ну, пожалуйста… Ой! Юля, ты в меня попала…
— Всем стоять! — гаркнул кто-то.
Неожиданно и очень громко. Потасовка мигом утихла, все трое повернулись на голос — кто это тут командует? Алик стоял, поставив руки на пояс, и, без сомнения, был потрясен дракой. Юля дышала тяжело, с хрипом, по ней было видно: она изрядно устала, но сдаваться не собирается. Иван же не рисковал выйти из-за спины Влады.
— Вы забыли запереть дверь, — теперь тихо произнес Алик. — Не понял, это что было?
Юля с котами в руках прошла к дивану, плюхнулась и сбивчиво, так как дыхание не восстановилось, выговорила:
— Мы поговорили… с Ванькой… чуть-чуть.
Иван промокал рукавом рубашки скулу, на которой проступала кровь, едва он убирал ткань, и то ли пожаловался Алику, то ли констатировал:
— Рассекла! Вот черт… Кровь! Нет, вы видите? Она ненормальная! Совсем рехнулась.
Алик тем временем снял верхнюю одежду, бросил на кресло.
— Юля, что он еще сделал? За что ты била мужа?
Юля открыла было рот и… закрыла.
Что она могла ответить? В сущности, в лице Ваньки колотила саму себя — разве данную причину выскажешь вслух? Юля избаловала Ивана, забыв, что он муж, а не старший сын. О, как противно осознавать нелицеприятную правду, такое ощущение, что Юля все эти годы обманывала саму себя. Потому что сознательно не замечала, подстраивалась, угождала и лишь иногда срывалась на скандал, чувствуя подсознанием: не то у них, не так. А позже занималась самовнушением: большинство живет — не приведи бог, надо быть снисходительной и благодарной. Как следовало бы поступать, она и сейчас не сказала бы, но точно знала, что неправильно выстраивала собственную жизнь. Впрочем, и тут слукавила: выстраивал Иван, она же принимала правила. При всем при том Юля сделала еще одно открытие в муже, оно разочаровало донельзя и явилось одной из причин драки, поэтому, отдышавшись, смогла ответить на вопрос Алика — за что:
— За то, что он трус.
— Ой, да ладно… — отмахнулся Иван с горькой усмешкой человека, которому очень неловко.
Разве смел кто-либо оскорблять его раньше? Не было такого. Иван не простил бы и родной жене, сейчас же именно она нанесла удар в самую сердцевину самолюбия, а он — ничего. Дело в том, что Иван измерял сегодняшний день взрывом на даче, страшное событие изменило пропорции актуальных установок, это понимали все присутствующие, включая жену. Он лишь позволил себе тихо проворчать с обидой:
— Ну, трус и что? Ты не знаешь, каково это — когда тебя взрывают.
— Зато я знаю, каково сидеть в тюрьме! — парировала Юля. — Без вины, к твоему сведению!
— Я, по-твоему, виноват, я? — промямлил Иван.
— А кто? Причина в тебе, значит, вина тоже на тебе!
— Тихо, тихо… — поднял вверх руки Алик, призывая к порядку хозяев дома, точнее, хозяйку, ведь Иван оставался в пассивном состоянии. — Пар выпустили, теперь — все! Успокоились! Давайте перейдем на мирные рельсы. Юля, тебя отпустили?
— Я сбежала.
Алик присвистнул, потому что инцидент из области невероятных историй, придуманных фантастами, но никак не из реальной жизни. Всем известно: редким рецидивистам удается сбежать от правоохранителей, а тут женщина, далекая от уголовного мира. И даже после короткого рассказа Юлии о побеге он не в состоянии был поверить, однако против факта — никуда. Вот только факт слишком опасный, чтобы радоваться свободе.
— Теперь вам обоим следует уехать к курам в деревню, — нашел выход Алик. — И срочно! Сегодня же, сейчас.
Обоим — значит, вместе с Иваном. А Юля не дошла до той стадии, когда начинала себя уговаривать, мол, надо быть снисходительной и так далее. Она сатанела от одной мысли, что придется прятаться от глаз людских, да к тому же с мужем.
— Что? Уехать? Нет-нет, я никуда не поеду! И Ванька не поедет! Хватит пряток!
— Но завтра полиция приедет снова… — попробовал образумить ее муж, пока еще муж.
— Завтра ты… — остервенело Юля выбросила руку во всю длину, указывая на Ивана пальцем с облупившимся маникюром. — Ты поедешь в полицию и расскажешь, как все случилось, почему остался жив. У тебя есть свидетельница, она подтвердит твои слова, если боишься.
— Безусловно, боюсь, — признался Иван. — И бандитов боюсь, и полиции боюсь, которой в голову может прийти всякая дрянь.
— Ничего, посидишь в камере, зато бандиты тебя не грохнут, — поняла намек безжалостная Юля. — Второй раз тебе не удастся ускользнуть от них.
— Ладно, ладно, — поспешил успокоить ее Иван. — Согласен, я поеду. Так действительно не может больше продолжаться. Будь что будет. Пусть подозревают, пусть сажают — это, кстати, выход, ты права.
— А я не согласна, — робко возразила Влада. Три пары глаз уставились на девушку с немым вопросом: да как ты смеешь? — Ага, а вдруг меня обвинят, что это я хотела убить Милу?
