– Тоже тропическими фруктами пахнет? – поинтересовался Николай. В его глазах плясали смешинки.
– Ага. Или цветами…
– Эх ты, змея в тени орла! Настоящий воин должен пахнуть железом и конским потом!
– Нет, это не для меня, – протянул Серега. – Я лучше ягодами, чем потом. Ну так что, забили стрелку на вечер?
– Ладно, поедем вечером в клуб все вместе, – пообещал Николай.
В полумраке бара Николай заказал себе бокал «Шардоне» и, щурясь, смотрел на плотную массу танцующих, по которой под убийственные ритмы блуждали разноцветные вспышки огней. Зрелище было не для слабонервных. Кто-то тронул его за рукав – это был Сережа, он показывал рукой в противоположный конец стойки бара:
– Вон она!
Николай встал и подсел к женщине. Она повернула к нему лицо, и он замер от восхищения: перед ним сидела настоящая красавица. Он выдохнул и чуть ли не умоляюще спросил:
– Скажи, зачем ты это делаешь? Серьезно. – Он понизил голос. – Зачем ты преследуешь Серегу? Влюбилась?
Она лукаво посмотрела на него огромными изумрудными глазами и кивнула.
– Уверена?
– О да, уверена, – тихо произнесла она и протянула руку. – Я Кристина.
– А я Николай. – Он легко пожал ее прохладную ладонь.
– Но еще больше уверена в том, – она придвинулась к нему так близко, что он почувствовал запах ее духов, – что я хочу быть рядом с тобой. Он – хороший мальчик, но ты… Настоящий герой. Иди ко мне…
Кристина закрыла глаза, ожидая поцелуя. Однако Николай усмехнулся. Его губы легко коснулись ее губ, это был даже не поцелуй, а так, нечто вроде сухого рукопожатия.
– Еще не время, – бросил он, – мне пора, пока.
– Эй, стой! – услышал он за спиной звонкий голос. – Ты забыл кое-что!
Николай обернулся и увидел в руке девушки свой мобильный телефон. Он приблизился к ней.
– Как ты это делаешь?
– Ловкость рук, – рассмеялась Кристина. – Давай все же поцелуемся, – застенчиво промурлыкала она, – а потом посмотрим, чем это кончится.
– Рыжая-бесстыжая, – пропел Николай, стараясь, чтобы его голос не дрожал. Он приподнял ее голову за подбородок и прильнул к ее губам. – Так лучше?
* * *
Было еще темно, когда Николай открыл глаза. Первым запахом, который подарил ему новый день, был ландышевый аромат волос девушки, лежавшей рядом с ним. Он огляделся: уютная спальня в изумрудно-зеленых тонах, вокруг зеркала… Николай тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения… снова огляделся и откинулся на подушку. Что же было вчера вечером?
Когда они пришли сюда вчера, он уже предполагал, что проведет эту ночь с ней. Но сейчас, утром, когда ему припомнились подробности… Боже!
Он выскользнул из постели, поспешно натянул одежду и направился к выходу. Ресницы Кристины задрожали, и она открыла глаза. Увидев Николая, девушка сонно улыбнулась ему:
– Ты уже уходишь? Что-нибудь случилось?
Сев на кровать, он обхватил руками голову:
– Слушай, прошлой ночью мы были здесь вдвоем. Нам было хорошо. Мы оба этого хотели. Но я не могу быть с тобой. И нам нельзя больше видеться.
– Почему же? – Ее сонная мордашка в обрамлении рыжих прядей была такой трогательной.
– Я люблю другую женщину.
– И пожалуйста, люби, – она приподнялась на локте, – не буду мешать. Только от меня не уходи.
Пути назад не было. Что-то нужно было предпринимать, и срочно. Николай не намеревался заводить интрижку. Он любил Марину. И как он оказался здесь, зачем – вопросы клубились в мозгу туманным серым облаком, словно кто-то навел на него морок. Ему необходимо каким-то образом распрощаться с Кристиной. Но как только он начинал думать об этом, сердце его сжималось, в груди морозно покалывало. Кристина опутала его, как ядовитый плющ. Он был не в силах разорвать эти путы.
Когда утром Марина пришла на работу, в почтовом ящике она обнаружила фотографии: Николай и рыжая красавица самозабвенно целуются. Разные ракурсы, дата одна. Итак, Николай ей изменяет. Но он и не давал ей обета верности. Однако в душе Марины поселились мрак и холод. Она села и с ходу написала в письме стихотворение, вложив в него всю свою тоску:
За иголкою тянется нитка,
И прядется судьбы полотно,
Время медленно, вязкой улиткой
Открывает бессмертья окно.
Все пути, что исхожены, – пыльные,
Все дороги, что будут, – чисты,
А осколки судеб – как могильники,
Не всегда увенчают кресты.
Что тебе эта нить жизни тонкая?
Что тебе эта краска в ковре?
Моя жизнь, не пустая, но звонкая,
Прозвучала, как плач в тишине.
Что тебе эти грустные повести?
Что тебе окаянные дни?
Но и смерть, как бессмертье, на совести
Тех, кто в двери стучался мои.
– Вот ты и влип! – с досадой выругался Николай, прочитав этот мейл. – Зодиак тебя предупреждал, а ты? Не Обезьяна ты, а козел! – И он запустил дыроколом в дальний угол кабинета…
С того дня Марина перестала отвечать на его звонки и мейлы, старалась не встречаться с ним в коридоре, короче, всеми возможными способами избегала его. Прошла неделя, другая, а они все еще не разговаривали.
– Тебе не кажется, что нам надо кое о чем поговорить? – однажды остановил он ее в коридоре.
– Нет. О чем?
– О тебе. Обо мне. О наших чувствах. – Он оглянулся, открыл дверь переговорной комнаты и буквально втолкнул Марину туда.
– А какие у тебя чувства? – спросила Марина. – Ты чувствуешь с ней то же, что и со мной? Задыхаешься от страсти, забываешь обо всем? Так?
Он схватил ее за талию и притянул к себе.
– Перестань! – попыталась она оттолкнуть его. Но как только заглянула ему в глаза, сразу сдалась.
Николай прижал ее к себе сильнее. Он целовал ее жадно, яростно. Марина понимала, что с каждым мгновением все больше теряет контроль над собой. Секунда промедления могла обернуться непоправимой ошибкой. Собрав остатки воли в кулак, она заставила себя оттолкнуть его.
– Ты не можешь отыгрываться на мне за свои увлечения. Я – не она. Мы не должны допустить ошибки, о которой потом будем сожалеть. Праздник кончится, настанут серые будни. Я уйду сама, и ты не сможешь ни в чем обвинить меня, потому что это не будет означать, что я бросаю тебя. Я просто вернусь к своей прежней жизни.
Помрачнев, Николай отвернулся.
– Я думаю, больше говорить не о чем, – сказал он, потер глаза, развернулся и направился к выходу.
Дверь за ним захлопнулась с таким оглушительным грохотом, что Марина даже подскочила от испуга и прижала руки к груди. Сердце ее колотилось с бешеной силой, казалось, оно готово было выпрыгнуть из груди.
