Как далее рассказал коллекционер, в этот самый момент появился Зубильский. Деньги у него с собой имелись, но тоже не в требуемом объеме – всего двадцать тысяч. Между любителями уникальных ценностей разгорелся спор – кто из них станет обладателем бесценной реликвии. Платон настаивал на том, чтобы его оппонент свою «десятку» предоставил ему. Даже обещал вернуть с процентами. Степанов, в свою очередь, настаивал на займе «двадцатки», тоже обещая вернуть с процентами. В какой-то момент Зубильский, неожиданно махнув рукой, предложил:
– Даю! Но – под сто процентов, и возврат – в течение недели!
И хотя было яснее ясного, что это фактически беззастенчивый грабеж, Роберт согласился. Он купил раритет и через пять дней отдал Зубильскому сорок тысяч. По миру, конечно, не пошел, но навсегда сохранил воспоминание о безмерной алчности «коллеги». Завершая свое повествование, коллекционер пояснил:
– Я еще легко отделался! Говорят, некоторые попадали Зубильскому на двести процентов. Да! Дело в том, что антиквары народ зачастую очень увлекающийся, азартный… Ну, вспомните аукционы. Почему там иной раз, казалось бы, не самый притязательный лот вызывает бешеный интерес и ставки, взлетающие выше крыши? Азарт, уважаемый, азарт!.. Иные из таких вот победителей аукционных торгов, купив себе вовсе не уникум, потом годами расплачиваются с долгами и кусают локти – зачем я это сделал?
– А ваш друг, Павел Александрович, на проценты Зубильскому не попадал? – поинтересовался Гуров.
Пожав плечами, Степанов перешел на полушепот:
– Только вам, по большому секрету. Он думает, что я этого не знаю. Да, попадал, процентов на сто пятьдесят… Как мне рассказал очевидец, Паша как-то раз надумал купить портсигар, некогда принадлежавший графу, по-моему, Долинскому. Это меценат и исследователь, живший в восемнадцатом веке. Денег, как и у меня, у него было меньше, чем требовалось. А дальше… Дальше все произошло, как и со мной. Неожиданно откуда-то появился Платон, тоже изъявивший желание купить раритет, и тоже при неполной сумме денег. Начался торг. Зубильский согласился уступить, но деньги дал под очень большой процент. Паша и «влетел» на семьдесят тысяч.
– Интересно! Очень похоже на заранее отрепетированную аферу с участием кого-то из продавцов… Кстати, а он о той вашей сделке с Зубильским знает? – спросил Лев, заранее предугадывая ответ.
– Думаю, что нет… – широко улыбнувшись, уверенно ответил Степанов.
«Под занавес» разговора по просьбе Гурова Роберт Олегович созвонился с Виталием Арининым. Судя по ответу молодого коллекционера, тот собирался на какую-то антикварно-коллекционерскую «тусовку», но, узнав, кто и по какому поводу хочет с ним пообщаться, согласился поменять свои планы. Виталий пообещал подъехать в течение ближайших пяти минут. И он не обманул. Ровно через пять минут на корпоративной парковке магазина появилась белая «Ауди», из которой вышел крепкий парень выше среднего роста, в светлом костюме.
Поздоровавшись, Аринин с ходу «взял быка за рога»:
– Насколько я могу догадаться, со мной вы решили встретиться в связи с кончиной господина Зубильского. Я прав?
– Именно так, – спокойно подтвердил Гуров, давая понять, что не собирается «прятать кукиш в кармане». – А вы о его смерти уже знаете? А-а-а, понял – от Роберта Олеговича… Видите ли, я несколько наслышан о ваших взаимоотношениях с усопшим, но хотелось бы получить информацию, так сказать, из первых рук. Что вы думаете о самом Зубильском, а также о том, что могло стать причиной его смерти? Скажу сразу: у нас нет стопроцентных доказательств того, что к его кончине кто-то причастен, и все же есть некоторые моменты, некоторые странности, которые на это указывают.
Немного подумав, Виталий пренебрежительно махнул рукой и, поморщившись, сказал, что особой горечи по поводу ухода в мир иной Платона Зубильского он не испытывает. По его словам, не только он сам, но и большинство других, из числа хорошо знавших покойного, высказались бы точно так же.
И дело не только в скряжнической натуре усопшего. Сам по себе, как человек, особо подчеркнул Аринин, тот был весьма антипатичной натурой. Вся его жизнь была подчинена погоне за прибылью, и, как видно, именно это наложило свой отпечаток на его характер. Зубильскому были присущи черствость, склочность, мелкая злопамятность, жадность, патологическая склонность к пакостничеству.
– Взять хотя бы мой случай с покупкой фальшивого «дамасского» кинжала. Ладно бы он просто прошел мимо, когда я рассматривал тот «раритет»… – Виталий досадливо усмехнулся. – Нет! Подошел и, не говоря ни слова, тоже начал рассматривать. Наблюдаю за ним – он-то что скажет? А он ничего не сказал. Только со знающим видом покивал головой, многозначительно почмокал и ушел. Ну, думаю, видимо, штука стоящая, раз он так отреагировал. Купил. Отдал сорок пять тысяч. Для меня деньги большие – они мне не с неба падают! Я хоть и зарабатываю неплохо, но надо же и жене что-то дать… А через пару дней встречается мой старый знакомый и говорит, что минувшим вечером он видел Мозоля. Ну, и тот ему с таким ехидным видом сообщил: «Виталька-то, дурачок, за охеренные бабки взял полнейший фуфел…» Ах ты, сволочь, думаю… Ну ладно, не подсказал мне вовремя – твое право. Но он же специально потом моему знакомому это «слил», чтобы я расстроился, а он мог душонку свою поганую злорадством потешить. Нет, мне его не жаль. И если его убили – он это заслужил.
Тем не менее Виталий категорически не согласился с версией, что Зубильского «грохнул» кто-то из среды антикваров. По его мнению, хоть антиквары люди и с причудами, но не настолько, чтобы скатиться к уголовщине. А те редкие случаи, что все же отмечаются, никак не могут считаться общей тенденцией.
Когда разговор уже подходил к концу, словно откуда-то вынырнув, к ним неожиданно подошел Павел Александрович. Узнав, о чем идет речь, он полностью согласился с Виталием.
– Да, в нашей среде, говоря неинтеллигентным сленгом, «мокрушничество» не в почете. Зубильского если и убили, то никак не коллекционеры. Безусловно, как знаток антиквариата он был на большой высоте. А вот как о человеке – увы! – ничего хорошего сказать не могу. Однажды он меня так нагрел… Даже неудобно рассказывать!
– Паш, да знаем мы все эту историю! – Роберт урезонивающе похлопал его по плечу. – Слышали уже…
– Знаете?! – Штыров этим известием был крайне удивлен. – Вот так-так!.. Ну… А что удивляться? Боб, я ведь тоже в курсе дела об истории с браслетом Тамерлана…
– Ну и ну! – теперь уже удивился Степанов. – Не жизнь, а сплошной анекдот… Все все знают и скрывают это. Да-а-а-а… Кстати, сегодня мне рассказали, что на Зубильского, невдалеке от его дома, совсем недавно напал какой-то гопник-борсеточник. В общем, ранним вечером, еще было светло, Платон откуда-то шел к дому. И тут на него внезапно накинулся какой-то тип… Вроде того, чтобы вырвать из руки борсетку. Но Зубильский хоть и в годах, а маху не дал. Врезал нападающему в скулу, и тот от него – наутек!..
Виталий, саркастично рассмеявшись, едко прокомментировал:
– Ну, а что удивительного? Мозоль, если в борсетке были деньги, мог и не то сотворить. Я бы и не удивился, если бы он ради спасения своих капиталов тому гопнику все руки-ноги переломал…
