– Так, давай на ты, я даже немного младше по возрасту.
– Как скажете.
Они закурили, в кабинете, что по нынешним временам приравнивается к мздоимству и убийству задержанных. Последние годы в МВД были изданы самые суровые приказы о жесточайшем пресечении фактов курения в местах, не отведенных для этого пагубного занятия. После чего зачастили комиссии, которые ходили по кабинетам и принюхивались – а вдруг какой-то негодяй и конченый для социума субъект в коварстве своем беспредельном тайно засмолил на рабочем месте поганую сигарету. На Петровке для курения отвели одно место, да и то на улице. И никого не волнует, что для установления психологического контакта с допрашиваемым иной раз одна сигарета лучше, чем неделя увещеваний и угроз.
Так что Капанадзе совершил тяжкое преступление – закурил в рабочем кабинете. Притом с отягчающими обстоятельствами – дал закурить гражданскому лицу, тем самым подвергнув его риску рака легких и безвременной кончины.
Прием сработал – посетитель немножко расслабился. И в его движениях, тоне голоса начала проступать деревенская обстоятельность.
– Бояться тебе тут нечего, – вещал Капанадзе. – А вот мы в твоей помощи нуждаемся.
– Ну чем могу…
Через несколько минут они уже разговаривали почти по-приятельски.
– Шеф без меня предпочитал никуда не ездить, – расписывал свою работу Вернигора.
– Почему?
– Да я у него и как телохранитель. Выручил его несколько раз.
– Когда? – заинтересовался Капанадзе.
– Помню, пару лет назад мы в Питер катались. По дороге в ресторане около трассы на нас местная братва наехала – что-то им не понравилось или деньги хотели. Ну и…
– И что?
– Да ерунда, их всего-то четверо было, – скромно пожал широченными плечами бывший прапорщик ВДВ. – Еще пару раз выручал. В Смоленске, когда у шефа ну очень крутой загул был, какие-то наркоманы в клубе к нему задрались. Только они как-то быстро кончились… Он меня на все встречи потом возил.
– Платил хоть ничего?
– Платил. Нормально. Хоть и не особо. Прижимистый он. Скуповат.
– А что работал тогда у него?
– Ну, вроде как бы отвечал за него.
Да, судя по всему, Мопс умел использовать людей за три копейки, играя на благородных человеческих порывах и доброте душевной.
– То есть без тебя он ездил только на встречи с хорошим знакомым, где безопасно?
– Вроде того, – кивнул Вернигора. – Кроме последнего раза…
Да, в последний раз Мопс не воспользовался услугами своего водителя. Просидел допоздна на работе. Принял звонок на рабочий телефон с левого мобильника с сим-картой на неустановленное лицо. И ушел пешком. Его ждал кто-то хорошо знакомый.
– Интересно, – кивнул Капанадзе. – Леха, а помнишь, как ты месяц назад своего босса от киллера отбил?
Вернигора нахмурился, его лицо пошло еще более красными пятнами, он глухо произнес:
– Чего-то не припомню.
– Ой, Леша, только не говори, что этого не было… Чего боимся?
– Ну, типа недонесение, – проблеял посетитель.
– Ах, не смеши меня, мне и так смешно. Пишешь мне объяснение, что решил добровольно заявить о факте преступления… Тебе Гольдин запретил об этом говорить?
– Запретил.
– А теперь нет его. И нам надо в этом деле досконально разобраться.
– Тогда ладно. Дело так было…
Вернигора в красках расписал происшедшее. В тот вечер они колесили по Москве по неожиданно свалившимся на Мопса делам часов до одиннадцати вечера. Въехали в совершенно пустой двор на Остоженке. Мопс вышел из машины и направился к своему подъезду. Водитель, как обычно, ждал за рулем, когда босс войдет в подъезд – дальше можно не беспокоиться. До дверей квартиры Мопс провожать себя запрещал, даже когда находился в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, что, увы, иногда случалось.
Гольдин уже взялся за ручку подъездной двери, когда все и началось. Откуда-то из-за угла нарисовалась кряжистая фигура, и движения были какие-то обезьяньи – впечатление, возможно, создавалось из-за того, что руки были непропорционально длинные. Вернигора определил, что в руках у незнакомца возник пистолет с глушителем. И сделать было уже ничего нельзя – он просто не успевал прикрыть шефа.
Тогда бывший прапорщик ВДВ сделал единственное, что мог в этой ситуации. Распахнул дверцу и диким голосом, как когда-то в Чечне, рыкнул:
– Ложись!
Мопс от неожиданности пригнулся. Киллер вздрогнул. Послышался хлопок, но пуля прошла над головой жертвы.
А в руке бросившегося вперед Вернигоры уже возник пистолет – обычный газовик. Один за другим захлопали выстрелы. Громкие – на слух, почти как у настоящего огнестрельного оружия.
Этот финт спас и Мопса, и его водителя. Киллер мог спокойно перевести дух от неожиданности и уложить обоих. Но, похоже, он решил, что лупят в него боевыми патронами. И нервы не выдержали. Он растворился во тьме московских дворов так же неожиданно, как и возник.
Заявлять в полицию Мопс отказался категорически. Объявил, что это его проблема и он решит ее сам. Однако в течение недели он сумел пристроить своего водителя в какой-то ЧОП и сделать ему лицензию охранника, в результате чего у того теперь под мышкой был не газовый, а настоящий пистолет «ИЖ-71». И теперь Вернигора сопровождал его не только на сомнительные встречи, а везде. Кроме последнего рокового вечера. А таких совпадений не бывает.
– Что за оружие было у киллера, не рассмотрел? – без особой надежды спросил Капанадзе.
– Рассмотрел. Я одно время в разведке служил. И что такое «ПБ» – пистолет бесшумный, знаю.
– Редкое оружие. – Капанадзе почуял след.
А ведь это может быть зацепкой. И он знает, с какой стороны тут зайти.
Глава 11
– Вы что, хотите, чтобы меня убили?! – взвизгнула Маргарита Гольдина.
Тарас Титов, старший следователь по особо важным делам Главного следственного управления Следственного комитета РФ по городу Москве, только неопределенно пожал плечами – мол, все равно, висяком больше, висяком меньше.
– Вы хотите, чтобы меня убили. – Повтор этой фразы звучал как укоризненное утверждение.
– Нет, Маргарита Львовна, я хочу, чтобы вы жили долго и счастливо.
– Тогда почему вы меня не защищаете?! Мужа убили. Хотите, чтобы всю семью вывели?!
– Да вы толком объясните, что случилось.
– Еще не случилось. Но случится, если полиция будет спать, а следователь меня отфутболивать!
Женская истерика – это страшная разрушительная сила вроде тайфуна и торнадо, об этом следователь знал не понаслышке. За годы службы он научился усмирять распоясавшихся или истеричных субъектов, в том числе визгливых теток. Правда, бывают сумасшедшие стервы, которых никакой Кашпировский никаким демоническим взглядом и гипнозом не проймет, единственный способ борьбы с ними – это розги вдоль спины, но времена Домостроя и феодализма давно канули в лету. Самое главное: до таких истерик дело не доводить. Поэтому Титов выбрал самую участливую маску из своего богатого арсенала и примирительно произнес:
