– Давай я тебе помогу… – Ботаник бережно усадил меня на траву.
– За нами следят, – тяжело дыша, выговорила я – и подпрыгнула.
Рассеянный Ботаник посадил меня на муравейник!
– Борян с Коляном признались в злодеянии? – спросил Ботаник, ничего не заметив.
– Нет. Они, кажется, ни в чем не виноваты. Если только в краже билетика. Но преступник здесь.
Ботаник огляделся.
– Здесь никого нет, – неуверенно ответил он.
– Я имею в виду – на территории усадьбы, – нетерпеливо поправилась я.
У меня страшно чесались места укусов. Зато я наконец-то выудила из глаза несчастное насекомое.
– А ты не думаешь, что у тебя просто разыгралось воображение? – спросил Ботаник.
– Но записка!
– Она могла и не иметь к нам отношения. Кто-то, скажем, затеял здесь ролевую игру и оставил булыжник как элемент реквизита.
– Да назови хоть одну игру, в которой можно «совать нос не в свое дело».
– Гм… «Мафия»?
– Ну и придумал! Ты когда-нибудь играл в «Мафию»? Ладно, проехали. Если это игра, то почему булыжник упал именно туда, где стояла я?
Я села на землю, тщательно осмотрев ее, и принялась распаковывать сверток с бутербродами.
– По случайности, – уверенно ответил Ботаник. И пустился в объяснения: – К твоему сведению, существует целая наука, занимающаяся теорией вероятности…
– Стоп, дружочек! А как насчет науки, занимающейся историей графов Юсуповых?
– Момент… О, сандвич с овощами! Обожаю овощи. Не переношу колбасу и сыр.
– Я его долго выбирала. А теперь к делу!
– Прошу прощения за то, что придется рассказывать с набитым ртом, но есть очень хочется! Результата, собственно говоря, два. Первый касается непосредственно Юсуповых, точнее князя Николая Борисовича, действительного статского советника и члена Государственного совета. У него был сын Борис, которому Николай Борисович завещал все имение, а также коллекцию картин, гравюр и целую библиотеку редчайших книжных изданий.
– Ого! – произнесла я тоже с набитым ртом.
– Да, коллега. Двадцать тысяч томов редких книг. Но, согласно одному современному биографическому труду, Николай Борисович, будучи женатым на матери Бориса, был без ума от одной из горничных. У той тоже родился мальчик, мать назвала младенца Александром. Князь сына официально не признал. Незаконнорожденный Александр не пожелал идти в слуги – видимо, сказалась благородная кровь – и, когда вырос, заложил стеной одну из комнат в домике для прислуги, устроил себе тайный вход. Только проницательный человек вроде тебя мог разглядеть его.
– Вообще-то ты сам разглядел этот вход. А дальше что?
– Он жил в комнатушке незамеченным несколько лет. Вроде бы приходил навестить мать, а потом снова забирался через подпол в пристройку. Сгубило его пьянство, которому он предавался тайно в той же пристройке.
– А второй результат?
– Щекундошку, я доем твой вошхитительный бутерброд… А второй результат касается остальных домиков с пристройками в Звенигороде.
– Почему ты говоришь о нескольких? Ведь экскурсовод упомянула только один дом – тот, где теперь находится санэпидемстанция.
– Экскурсовод не посещала местную библиотеку. А зря! Я откопал книгу «Необычные архитектурные сооружения Москвы и Подмосковья». И, знакомясь с разделом «Дома на снос», выяснил, что в Звенигороде есть несколько подобных построек. Но чтобы узнать адреса, нужно найти какой-то современный справочник по архитектуре. Я займусь этим в Звенигороде.
– В каком-то из таких домов преступники могут держать Антона… – задумалась я. – А ведь они должны пойти на снос, да?
– Еще бы! Ведь в случае пожара из подобного рода пристройки не просто выбраться. Не зря больше ста лет назад местный Городской совет запретил их.
– Значит, жизнь Антона в опасности! Надо поскорее расследовать это преступление!
– Какое преступление? – раздалось у меня за спиной.
* * *
Мы обернулись. На дороге стоял папа.
– Я тебя повсюду ищу! – гневно сказал он. – Автобус ждет только вас двоих!
– Прости, пап! – подскочила я.
Ботаник тоже рассыпался в извинениях. Но папа не обратил на него внимания.
– О каком преступлении ты говорила? – спросил он строго.
– Ни о каком, – пролепетала я, – мы играем.
Мы с Ботаником поспешили за папой. Я приложила палец к губам, и Ботаник понимающе кивнул.
– Во что? – спросил папа.
– В «Мафию», – соврала я, надеясь, что папа знает о «Мафии» столько же, сколько и Ботаник.
– Зачем ты мне врешь? – тихо спросил папа. – В «Мафию» только впятером можно играть. Все, я больше не собираюсь допрашивать тебя. Просто требую, чтобы здесь, в Звенигороде, ты не влезала ни в какие истории. У тебя богатое воображение, вечно фантазируешь что-то, а нам с мамой приходится разбираться. Учти, Гаянэ, я приехал сюда с другой целью. Прошу тебя, не мешай мне добиваться ее. И прекрати чесаться каждую минуту как дворняга!
Папа замолчал. Да и мы с Ботаником притихли. Я размышляла, что мне выбрать: не мешать папе добиваться той неизвестной мне цели, ради которой он приехал сюда, или спасать Антона?
* * *
Автобус встретил нас гробовым молчанием. Все сердито отворачивались к окну. Мама, как всегда, была полностью погружена в чтение.
– Мы можем отправляться, – тихо сказала экскурсовод водителю.
Опять она не стала нас ругать. Какая все-таки добрая женщина! Может, потому что новенькая? С задних кресел раздался радостный вопль.
– Нашла, я нашла свой билетик! – восклицала тетка в красном платье. – Я его, оказывается, в кошелек засунула! Вот он!
– Очень вовремя вы его обнаружили, – пошутила экскурсовод.
Все рассмеялись, напряжение спало. Веселились все, кроме нас с Ботаником.
– А я думала, билет украли близнецы, – прошептала я.
– Увы, – сказал Ботаник, – обвинение было ложным. Не расстраивайся, в древнегреческой истории такие примеры случались. Вспомни хотя бы Сократа.
– Значит, и остальные мои версии могут оказаться неверными, – сказала я, даже и не думая о Сократе.
– Не обязательно, – утешил меня Ботаник. – Ведь существует теория вероятности.
Остаток пути мы ехала молча, наблюдая за тем, как Колян и Борян делят между собой данные мамой пирожные. Теперь они казались не закоренелыми преступниками, а обычными мальчишками-пятиклассниками.
Когда мы доехали до гостиницы и автобус остановился, экскурсовод вдруг попросила пассажиров задержаться.
