– Ну да.
– А в нем есть подвал? – спросила Нонна.
– Вроде есть. Дом старый, надо бы снести его, да у хозяев денег нет на снос.
– Вот почему его нет в пожарной картотеке, – удовлетворенно сказал Ботаник, – его должны снести.
– К нему! – скомандовал Слава. – Спасибо!
Виктор кивнул и потащил домой Наташку.
– Заброшенный дом… – повторила я, глядя им вслед. – Идеальное место для того, чтобы спрятать мальчика.
* * *
По дороге на улицу Фрунзе мы снова видели черную «Тойоту».
– Мало ли в городе черных «Тойот», Нимфанонна… – громко сказал Ботаник вздрогнувшей девушке.
На лице Славы была написана досада. Я поняла – он опять не успел запомнить номер. Мне захотелось подойти к нему и сказать: «Не переживай! Это, может быть, совершенно другая машина. Мы обязательно найдем Антона. И ты станешь следователем». Но он снова посмотрел на Веронику и спросил:
– Что ты говоришь?
– Я говорю, – сказала Вероника, – что могу позволить себе шоколад. Немного, граммов десять в день…
Вскоре мы увидели нужный дом – очень старый, почти разрушенный. Пристройки, о которых говорил Виктор, были уже снесены.
– Давайте все-таки внутри проверим, – скомандовал Слава.
Он поднялся на крыльцо и подергал дверь. Та оказалась заперта.
– Думаю, можно залезть через окно, – сказал Слава, – в таких домах шпингалеты слабые.
– Погоди, – остановила его Нонна, вытаскивая из волос шпильку.
Она поковыряла шпилькой в замке, и дверь открылась.
– Пожалуйста… – повернулась к нам Нонна.
С распущенными волосами, в намокшем изумрудном платье, она была похожа не на нимфу, а на русалку.
Слава вошел первым.
– Никого нет! – послышался его голос.
– Можно не заходить? – с надеждой спросила Вероника.
– Почему же, заходите. Здесь можно переждать дождь. А кроме того, интересно!
Я осторожно поднялась по ступеням и вошла в дом. Остальные последовали за мной.
Держать тут похищенного ребенка было бы невозможно – холодно, сыро. Крыша протекает, а главное – все просматривается.
Но Славка прав, тут и правда интересно – так, как было интересно в заброшенном парке. Темные углы, окна, щедро украшенные паутиной. Какие-то бутылки на потемневшем от влаги полу. Некоторые стоят, другие лежат. По лежачим стучит вода, капающая с потолка, и получается как звук шагов. Тук-тук! Топ-топ! Я поежилась. Откуда здесь эти дурацкие бутылки? И крышек на них не видно.
Возле окна высилась куча досок, видно оставшихся после сноса пристроек. Рядом стояли рулоны металлической сетки. Вот почему заперли дом – чтобы не утащили стройматериалы.
– Слава, помоги мне, – капризно попросила Вероника, – подай руку! Вдруг пол прогнил и провалится под моими каблуками?
Слава вышел в прихожую, чтобы помочь Нике. Нонна и Ботаник молча бродили по дому. Я стала представлять себе Антона. Вполне возможно, что он сидит в подобном месте. Но я-то – с друзьями, а мальчик совсем один. И ему наверняка страшно.
Я приблизилась к одному из углов. Странные звуки неслись из него. Чириканье? Или снова капли стучат по бутылкам?
Я шагнула в угол, и пол под моими ногами угрожающе затрещал. Внезапно окно распахнулось.
– Берегись, Гаянэ! – закричала Нонна.
Я повернула голову – на меня падали доски. Нонна кинулась ко мне, а Ботаник попытался задержать железную сетку, которая тоже рушилась на меня. Раздался треск, и прогнивший пол под нами рухнул. Мы полетели вниз.
Раздалось оглушительное чириканье. Из подвала поднялась целая туча птиц. Они гневно кричали, били нас крылышками по лицу и поднимались, поднимались сквозь щели между досками и сеткой, упавшими на нас.
– Ребята, все нормально! – услышали мы голос Славы. – Я вас вытащу! Эти доски… Ну-ка, стой!
– Слава, я его видела! Вытаскивай ребят, я догоню! – крикнула Вероника.
И я подумала: как здорово, что в минуту опасности Ника из кисейной барышни превращается в нормального человека.
Хотя нет, об этом я подумала потом, уже дома, вспоминая наши приключения. А тогда я полусидела на полу, прижавшись к зеленому платью Нонны, а Ботаник переговаривался со Славой.
– Это канарейки, – вдруг сказала Нонна, – о них говорил Виктор.
Я подняла голову. И увидела птиц, разместившихся на выступе фундамента.
– Вячеслав, осторожнее! – крикнул Ботаник. – Возьми сначала вон ту доску…
– Вас не задело? – с тревогой спросил Слава, убирая обвалившиеся на нас доски.
– Нет!
– А Гайка? Я не слышу ее голоса!
– У меня все нормально, Слав, – тихо сказала я. – Кого ты видел? За кем помчалась Вероника?
– Да Борян тут объявился… – пропыхтел Слава. – Кинул какую-то записку, а значит, и доски на тебя он скинул. Убью его! Ботаник, руку…
– Сначала девушки, – запротестовал Ботаник.
– Не до любезностей, Ботаник! Я тебя не подниму после девчонок. Ты же самый тяжелый!
– Иди-иди, Сереж, – толкнула его Нонна.
Она вела себя спокойно. Наверное, журналистке приходилось попадать и не в такие переделки. А я мучительно размышляла об Антоне. Как же ему плохо сейчас, наверное…
– Гайчонок! – позвали меня сверху.
Я очнулась. Кто-то назвал меня Гайчонком… Наверное, послышалось.
– Давай руку, – ласково сказал мне Слава.
Он вытащил меня из подвала и поставил на ноги.
– Убью Боряна!
– Сначала давайте записку найдем, – сказала Нонна.
Мы начали перебирать доски. Приходилось сгонять канареек. Я насчитала двадцать птиц.
– Удивительно… – пробормотала я. – Помните, Никив говорил, что канарейки не могут жить вне человеческого жилища.
– Они и живут тут в человеческом жилище, – откликнулся Ботаник, – ну… в некотором роде…
– Чем же они тут питаются? – недоуменно спросила я.
– А вот!
Нонна подняла одну из бутылок и потрясла ее в воздухе.
– Там какие-то семена…
– Значит, их кто-то кормит, – сказал Слава.
– Или они живут здесь сами, – предположил Ботаник, – а семена собирают в бутылки на зиму. Как белки запасают орехи. Потом зимой переворачивают и – еда готова.
– Тогда это научное открытие, – сказала Нонна.
– Завтра зайду к Никиву, – решил Слава, – расскажу ему про здешнюю колонию канареек.
– Между прочим, – медленно заговорила я, – наличие этой колонии только подтверждает теорию Никива о невероятных интеллектуальных способностях канареек.
