– Тебе показалось.
Мак отвернулся к окну.
– Н-ну, я п-пошел.
– Куда это?
– Есть срочное д-дело. Извини, Мак, правда, п-пора.
Макинтош не повернулся. За окном простирался школьный двор, по которому шла уверенным шагом Катя, а за ней вприпрыжку несся Миха и в чем-то ее убеждал, размахивая руками.
Глава 2. Где же Свити?
I
Я старалась не оборачиваться на Мишку, перепрыгивающего через лужи рядом со мной. Я боялась улыбнуться при виде его волос, которые от влаги закудрявились так, что он напоминал шерстяного медвежонка, которого мне когда-то связала бабуля.
– Странный выдался сентябрь, – начал Миша, – то дождь, то солнце, то такой ветер, что с ног сбивает.
– Нет ничего глупее разговора о погоде, – оборвала я его.
Он умолк. Я все-таки улыбнулась. Смешные мальчишки. В жизни не догадаются, что я нарочно закатила сцену, чтобы они приняли меня. И что ушла лишь потому, что мне надо выпустить на травку Свити.
Если игнорировать Мишку еще минут пять, к вечеру он убедит ребят меня взять.
Приятно все-таки влиять на решения людей. А что, если пройти курс гипноза? В седьмом классе вряд ли это возможно, надо подрасти. А еще почитать о гипнозе, который используют животные. Например, каракатицы, которые останавливают взглядом рыб и ловят их.
Я люблю не столько животных, сколько загадки, связанные с ними. Вообще люблю загадки. Поэтому мне и хочется, чтобы они меня взяли в свои «Три М».
– Пройдем через детский сад? – вклинился в мои мысли Мишка.
– Зачем?
– Сможешь там выпустить свою Свити.
«Как он догадался?» – удивилась я, искоса глянув на Мишку, а вслух сказала:
– Ладно. Согласна.
– Зачем ты сказала, что не хочешь к нам в команду?
– Не люблю вранья.
– О чем ты?
– Моя мама – библиотекарша, говоришь? Это ты про заведующую Американским центром при Библиотеке иностранных языков? А папа-повар? Это ты про шефа ресторана при «Мариотт Тверская»?
[34]
– Ну, ты сама говорила, что в ней всего четыре звезды, а не пять. И бассейна нет.
– Можешь рассказать об этом Макинтошу. Может, его это успокоит. И вообще, почему его так тревожит проблема семьи?
– А ты сама не знаешь? – с упреком сказал Миша, открывая передо мной кованые ворота детского сада.
– Хорошо, его усыновили. Ну и что?
– Ему кажется, что в семьях, где дети родные, отношения между родителями и детьми более искренние.
– Иди, милая, погуляй, – сказала я, выпуская Свити на сухую траву, – разомнись, а то ты здорово потолстела в последнее время. Хотя и лопаешь одни мандарины. Значит, твой Мак просто завидует и поэтому меня ненавидит.
– Он тебя не ненавидит!
– Миш, завидовать мне не в чем. Мне вообще плевать на то, что делают мои родители. А им плевать на меня. Единственный человек, которому не плевать ни на что, – это ты. Но у меня подозрение, что ты кончишь свои дни миссионером в Африке. Смотри, чтобы тебя местный шаман на лекарство от язвы не пустил.
Миша опустил голову.
– Доброта наказуема, – сказала я ему, отыскивая глазами Свити.
Она, покачивая боками, медленно передвигалась по траве, приближаясь к огромному деревянному мухомору.
– И вообще, я не понимаю, как вам удалось весенние школьные «Что? Где? Когда?» выиграть. Вы же совершенно не можете друг с другом договориться. Короче, я к вам в команду ни за какие коврижки не пойду. Точка. Проваливай.
Сейчас он расплачется. Но нет. Еле сдерживаясь, развернулся и побрел обратно к кованым воротам.
Наверняка думает, что я жестокая. Он не прав. То, что люди называют жестокостью, в природе обозначается как демонстрация силы. Им в команде явно не помешает биолог, или тот, кто хотя бы знает основные биологические законы. Миша, например, еще не в курсе, а я уверена – через пару часов он придет ко мне просить прощения и реанимировать дружбу. Именно потому, что я его прогнала. То есть показала, кто сильнее.
Я оторвала взгляд от сгорбленной спины Миши и снова стала отыскивать Свити.
Ее не было.
Так, этого еще не хватало. Сейчас заползет куда-нибудь в мокрую траву. Лечи ее потом от простуды.
– Свити! – позвала я и обошла кругом мухомор.
Нету. Осторожно ступая, я прошлась по траве. Свинка пестрая, как листва, но она двигается, в отличие от опавших листьев. Ее видно.
– Катя!
Я вздрогнула и обернулась. М-да, законы биологии непреодолимы.
– Миша, отстань! У меня Свити потерялась.
– Помочь?
– Говорю, отвяжись.
Раздражение даже не пришлось изображать – меня испугала пропажа. Свити, Свити, где же ты?
Я нащупала в кармане шарик мандарина. В последнее время это любимое лакомство Свити, она променяла на них и морковку, и яблочки. Неохота чистить, марокканские мандарины очень сочные, потом руки липкие будут. Но придется, Свити так и не видно.
Я взялась за фрукт, когда услышала негромкое:
– Девочка! Ты кого-то потеряла?
Мужчина средних лет, одет в светлую куртку и голубые джинсы. На голове – самый смешной головной убор, который я знаю – шерстяная кепочка с ушками. Где-то недавно был вопрос про мужчину средних лет, то ли в «Что? Где? Когда?», то ли в «Умниках и умницах»
[35]
. Вопрос про автора цитаты. «Я написал про девочку-подростка, потому что устал от самого банального образа на свете – мужчины средних лет». Кто же это сказал?
– Так кого ты потеряла? – повторил мужчина, не проявляя никаких признаков нетерпения.
– Свинку. Морскую.
– Надо же, какое совпадение. Я потерял в этом парке собаку. Коккера. Не садик, а парк потерянных животных. Извини, это, конечно, не повод для шутки.
Я обернулась: пусть Мишка посмотрит на людей, которые понимают толк в домашних животных. Но Михи не было.
– Может, поищем их вдвоем? – спросил мужчина.
– Так вы только что его потеряли? – испугалась я. – Ваш коккер же может съесть Свити.
– Поспешим тогда. И дождь накрапывает.
– Только не дождь! Нет ничего хуже дождя. Она может умереть от сильной простуды!
