Гриша, выспавшийся и свежий, склонился, посмотрел в мои сонные, припухшие глаза и нахмурился.
– Вставай, сова, медведь пришел, – пробормотал он и сорвал с меня одеяло. Я взвизгнула.
– Еще пять минут!
– Не этого ли я вчера просил у тебя? – спросил он зло и сбросил одеяло на пол. Он подошел к окну и стал потягиваться, глядя вдаль, на отблески солнечных лучей в окнах дома напротив.
– Сейчас, – вздохнула я, понимая, что обиженного на неудавшийся секс мужчину мне не переубедить и не разжалобить. – Встаю.
– Мне нужно сегодня пораньше уехать, – сообщил он бодрым тоном и радостно проследил за отчаянием на моем лице. – Ты должна меня отвезти.
– Зачем тебе сегодня раньше? – возмутилась я.
– Мне нужно съездить кое-куда, я хочу посмотреть новые палатки. Скоро уже сезон, нужно готовиться!
– Разве это обязательно делать сегодня?
– А чем мне еще заниматься? Буду готовить снаряжение долгими одинокими ночами! Жена-то меня больше не хочет!
– Ох, Григорий, ты не прав, – почти прорычала я, но он только пожал плечами и покинул комнату, уверенный, что один раз отданный им приказ будет исполнен беспрекословно.
Как много разочарований впереди! Дедуля!
Я проследила глазами за его крепкой фигурой, исчезнувшей в проходе, затем перегнулась через край кровати, подтянула к себе одеяло и моментально погрузилась в ласковую сладкую вату утренней дремы. И даже мужчины в черном исчезли, не беспокоя меня своими одинаковыми лицами в очках «агента Смита». Привидится же такое!
– Так, это что ж такое! – Григорий вернулся и принялся разминаться, чеканно зачитывая мне лекцию о том, каково должно быть поведение добропорядочной жены офицера и как не соответствует мое лентяйское поведение его высоким стандартам.
– Езжай сам, – простонала я. – Доберусь на автобусе.
– Интересное дело, я тебе, значит, так опротивел, что ты меня уже и до метро довезти не можешь?
– Я хочу спать!
– Да тебе самой через двадцать минут выходить на работу, – всплеснул руками Григорий.
– Я посплю восемнадцать минут, – ответила я как ни в чем не бывало.
Стоит ли и говорить, что все это я делала в полусне. Не железная же и не в том уже возрасте, когда бессонная ночь, полная треволнений, проходит бесследно. В конце концов, чего вы хотите… от почти уже бабушки.
– Гришечка, что-то такое с Варей, подойди сюда! – раздался вдруг голос Алевтины Ильиничны, и эта короткая фраза заставила меня подпрыгнуть на кровати лучше, чем все планово-побудочные мероприятия супруга. Через несколько секунд я уже стояла вертикально, хотя и покачивалась, и головокружение немного беспокоило.
– Ира! – взволнованный голос Григория заставил меня натягивать тренировочные штаны и футболку в пять раз быстрее, чем обычно. Когда я влетела в комнату дочери, муж и свекровь растерянно столпились вокруг кровати и беспомощно наблюдали за Варвариными плечами, содрогающимися от рыданий.
– Варюша! Варюшкин, ты чего? Скажи бабуле, что с тобой, – свекровь была явно обеспокоена сверх меры. Я внутренне сжалась, приготовившись к тому, что катастрофа начнется через 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4… сейчас она все скажет… 3, 2, 1…
– Варвара, не дури. Тебе в школу пора, – Григорий посмотрел на меня, затем на бабушку, а Варя развернулась и вдруг посмотрел на меня так, словно умоляла о помощи.
– Варечка, ты будешь омлетик? – продолжала гнуть свое Алевтина Ильинична.
– Ответь бабушке. Что за истерика! – возмутился Григорий. – Объяснись.
– Дай пройти, – я отодвинула мужа и подошла вплотную к Варваре. Никакой речи о том, чтобы она пошла в школу в таком состоянии, не было. С другой стороны, сейчас, когда она в таком состоянии, не время и для Большого Разговора и последующих расстрелов мирного населения.
Нужно что-то придумать. Думай, голова, думай.
– Может, что-то в школе? – предположила бабуля. Опасно. Сейчас они неминуемо вспомнят о Диме Грачеве, и тогда Варварины слезы затопят квартиру. И все станет ясно. Я бросилась к Варе, присела на корточки, приложила ладонь к ее лбу.
– Ох ты ж, блин! – воскликнула я. – Как же ты умудрилась!
– Что такое? – заволновался Григорий. Тот же самый вопрос застыл и в Вариных глазах. Я пристально посмотрела на нее и с выражением, отчетливо выговаривая каждое слово, сказала:
– Да у нее же жар! Наверное, вирус! Алевтина Ильинична, сделайте-ка быстро холодную мокрую повязку.
– Думаешь, температура? – Григорий подался вперед, чтобы собственноручно измерить мокрый от слез, но совершенно нормальной температуры лоб дочери.
– Не то слово, – возопила я. – Дай мне записную книжку, я доктора вызову.
– Думаешь, нужно вызвать врача? Где ж ты подцепила-то это? В школе? – покачал головой он. Еще секунда, и он все же положил бы ладонь ей на лоб, но тут пришла помощь с другой стороны. Бабуля влетела со смоченным полотенцем в руках, и я ловким движением руки взгромоздила его Варваре на лоб. Теперь, как ни крути, приходилось верить мне на слово. Тем более что и Варя уловила суть игры и принялась вовсю стонать и жаловаться на головную боль.
– Знаешь что, – заявила я, протирая раскрасневшееся «от жара» лицо краешком полотенца. – И правда, поезжай-ка на работу сам, я дождусь врача. Мало ли что.
– Наверно, да. Я могу тоже задержаться. Варя, у тебя где болит? – теперь, когда Гриша видел, что его доченька стонет от боли, он, естественно, по-настоящему заволновался. Перебор.
– Только голова, – простонала она.
– Я сейчас дам таблетку, – подпрыгнула я. Бабуля побежала за водой, а я за таблеткой. И только стоя рядом с аптечкой, я неожиданно задумалась о том, что таблетку-то я ей дать не могу. Ведь неизвестно, можно ли эти таблетки беременным. И вообще, столько вопросов. Я оглядела всю свою аптечку, порылась в упаковках и извлекла на свет божий остатки копеечного препарата с витамином «С», который мы давали Варваре в качестве профилактики. То, что надо. Любимый цвет, любимый размер.
– Ну что, полегче? – спросил Гриша, когда Варя с видимым усилием проглотила таблетку и откинулась обратно на подушку. Она бросила на меня короткий, полный вопросов взгляд, и я осторожно кивнула ей.
– Полегче, да, – заверила она отца. – Поезжай на работу, мама присмотрит за мной.
– Как же тебя угораздило? – спросил муж, имея в виду, конечно же, грипп или что уж там мы с ней придумаем, пока будем ждать врача. Но Варвара поняла его вопрос по-своему и, к искреннему изумлению бабули и отца, вдруг принялась рыдать с утроенной интенсивностью. Я сделала большие страшные глаза и принялась причитать, что, мол, это Гришка довел дочь. У нее, мол, температура, а он со своими вопросами. И вообще, если не хочет заразиться и мешаться под ногами, не пошел бы он… на работу. Варя немного успокоилась, а мы ушли в кухню, предварительно нанеся ей чаю с малиной и капель в нос, которые я ей прошептала не капать – кто его знает, мало ли что.
