Тогда лорд Дундас поднялся и заговорил снова:
— Я согласен, что уважаемый сэр Эдуард Синдгэм — друг генерал-губернатора, и это обстоятельство, конечно, не могло не наложить отпечаток на его речь. Но я хочу вам огласить мнение человека, мне близкого. Он лично на месте изучил все стороны дела. И хотя я знаю, что, отправляясь в Индию, он имел предубеждение против губернатора и его управления, теперь он изменил свои взгляды. Свидетель, о котором я хочу сообщить уважаемому собранию, — лорд Чарльз Торнтон, мой племянник, сын маркиза Хотборна. Лорд Чарльз основательно познакомился с положением дел в Индии и тогда только прислал мне свой доклад.
Лорд Дундас прочел доклад своего племянника, в котором тот убедительно доказывал, что при своеобразных индийских условиях, о которых в Европе никто не может правильно судить, губернатор сэр Уоррен Гастингс сделал все необходимое для упрочения английского владычества и притом с крайней осмотрительностью и полным забвением собственных интересов.
В своем докладе лорд Чарльз изображал все принятые меры совершенно так же, как капитан; он доказывал, что управление, взимание податей и торговые мероприятия Англо-Ост-Индской компании организованы отлично, глубоко продуманы и дают блистательные результаты. Кончал он свой доклад, так же как капитан, твердым заявлением, что сэр Уоррен Гастингс оказал своему отечеству огромную услугу, так как Индийское царство надолго и прочно закреплено за английской нацией только благодаря его управлению и умелому ведению дел.
Доклад произвел на собрание, находившееся еще под влиянием речи капитана, такое впечатление, против которого ничего не могли поделать ни Филипп Францис, от злобы совершенно утративший способность соображать, ни Эдмунд Бурке. Как опытный парламентский оратор, вполне понимавший настроение своих слушателей, Бурке молчал. Филипп Францис попробовал усомниться в показаниях лорда Торнтона, но многочисленные возгласы неудовольствия прервали его речь. Тогда встал директор компании.
— Я думаю, — подытожил он, — что после всего услышанного уважаемое собрание может решиться оставить без рассмотрения предложение палаты общин как основанное на недостоверных сведениях. Верхняя палата сама убедится, что ее предположения неверны, и не усмотрит в нашем решении, на которое мы имеем полное законное право, ни малейшего пренебрежения к мнениям и желаниям парламента.
— Конечно, нет, — кивнул лорд Дундас, — и я сам, подавший повод к подобному предложению, позабочусь, чтобы и парламент, многие уважаемые члены которого тут присутствуют, был вполне осведомлен о настоящем положении вещей.
— Поэтому я предлагаю, — продолжал председатель, — уважаемому собранию выразить генерал-губернатору Индии сэру Уоррену Гастингсу признательность и благодарность компании за его ведение дел и добавить, что компания не только согласна с его руководящими принципами, но и со всем тем, что он на основании их сделал, и что оно уполномочивает его и впредь поступать в том же духе.
Решение приняли почти единогласно, только Бурке и некоторые его друзья не согласились. Они отлично знали, что их несогласие ни к чему не приведет, но хотели остаться верными своим взглядам.
— Желаю вам счастья, сударь! — сказал Филипп Францис капитану. — Вы еще раз оказали своему покровителю большую услугу, еще раз одержали для него победу, но об одном вы все-таки забыли: здесь не вещают людей, как в Индии. Нункомар, которого вы победили, умер и останется мертвым, но мы живы. Мы еще увидимся с вами!
— Я сказал бы неправду, сударь, — возразил капитан, — если бы стал утверждать, что охотно встретил бы вас на своем пути, но я никогда не отступал перед врагом. Этому я научился у сэра Уоррена Гастингса, и я осмелюсь вам дать совет никогда не становиться ни мне, ни ему поперек дороги!
Он отвернулся, холодно поклонившись. Его окружили со всех сторон, каждый стремился с ним познакомиться, пожать ему руку, пожелать счастья и поблагодарить за его речь. Знатнейшие лорды приглашали его к себе, и хотя он не имел склонности вращаться в большом свете, но все же принимал эти приглашения не только для того, чтобы оказать Гастингсу дальнейшую поддержку своими рассказами о положении дел в Индии, но чтобы также создать себе самому известное положение в знатном английском обществе. Во время своего пребывания в Лондоне перед ним предстал чуждый для него мир, и он сразу понял, как важно его завоевать не только для себя, но и для Маргариты. Он некоторым образом являлся героем дня, и самые знатные дома всячески старались залучить его на свои обеды и рауты, чтобы послушать его рассказы о войнах, напоминающих Средние века, и об охотах в дебрях и равнинах далекой Индии.
Сэр Вильям Бервик, вступивший уже во владение своим родовым имением, где он большей частью и жил, приехал в Лондон, чтобы приветствовать старого друга. В более холодном климате Фатме выглядела значительно лучше, чем если бы находилась на Востоке. Правда, черты ее лица несколько обострились, а сама она пополнела, но оставалась все еще очень красивой женщиной и своеобразной красотой своего как бы подернутого грустью лица могла соперничать с первыми дамами Англии, но робела и не могла привыкнуть к чужим людям. После первого же представления ко двору она постоянно жила в деревенском уединении, что очень импонировало ее мужу. После трагического, хотя и счастливо окончившегося романа в Индии у него не возникало ни малейшего желания принимать участие в чисто внешней, часто бессодержательной европейской светской жизни.
Бервики увезли капитана в свое великолепное поместье и не успокоились, пока он не согласился пробыть у них несколько дней. Им капитан рассказал историю своей любви и обручение с Маргаритой, не касаясь, конечно, тяжелого конфликта, так счастливо окончившегося. Оба с сердечным участием отнеслись к приятному известию, и капитан провел несколько счастливых дней в доме своих друзей, который очень оживляли юные Бервики — два сына и маленькая дочь. Синдгэм, сын Индии, выросший в храме браминов и переживший потом все тягости жестокой азиатской жизни, видел здесь в первый раз мирную замкнутую жизнь английской семьи, и ее картина произвела на него глубокое впечатление. Он представлял себе Маргариту рядом с собой в таких же жизненных условиях, и его любовь становилась еще нежнее и глубже, а желание увидеть с таким трудом отвоеванную возлюбленную увеличивалось с каждым днем.
Когда он вновь вернулся в Лондон, чтобы дождаться отхода корабля, то и король выразил желание его видеть. Его приняли во дворце крайне милостиво, и он сообщил подробно его величеству обо всех делах Индии.
Принимали его и министры. Сэр Вильям Питт, только что назначенный государственным канцлером вместо Фокса, поручил ему передать Гастингсу уверения в своей искренней дружбе.
Победа губернатора была полной, и капитан мог уехать с радостным сознанием, что везет отчиму своей возлюбленной весть о блистательном триумфе, которому он сам немало способствовал.
Одно его почти огорчало и вместе с тем удивляло — скупость и скромность жизни английского общества, узость природных пространств, бедность по сравнению с Индией одеяний знати. Он вырос в величавых условиях браминской жизни, видел войны в огромных владениях Индии, привык к ослепительному блеску, толпам слуг, слонов и лошадей губернаторской резиденции и еще большему великолепию при дворах индийских князей, с которым могла сравниться разве только роскошь римских цезарей.
