Кэш прислонился головой к зеркалу на задней стене лифта и расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. Ему не в чем было себя винить. Эта передача просто не работала. До тех пор, пока Фейт настаивала на том, что все должно быть настолько личным, он не смог бы найти ни одного рекламодателя. Снимай она легкую, развлекательную программу, проблем бы не возникло. Но Фейт действовала по-другому. Интервью, которое она взяла у уличной проститутки, получилось просто ужасным. Фейт долго копалась у нее в душе, пока не заставила несчастную женщину признаться, что та хочет любви. Фейт плакала, проститутка плакала, и компания-производитель безалкогольных напитков, подписавшая было шестимесячный рекламный контракт, тут же «отчалила». Ну почему Фейт совершенно его не слушала?
Кэш на миг закрыл глаза, представляя Фейт в саду. Как она сидела на нем верхом. Как трепетала под его прикосновениями и дышала ему в рот. Как заставляла думать, что хочет большего, – его. Но на самом деле это была манипуляция. Актерская игра, призванная вернуть передачу в эфир. Притворство. Она ничего к нему не чувствовала. В конце концов, они едва знали друг друга. Но ее глаза… Они выглядели такими искренними!
Двери лифта открылись, и Кэш вышел на солнце. Он брел и брел, пытаясь дышать полной грудью, но в городе это было непросто. Плечи ныли. На какой-то миг ему захотелось снова очутиться на ферме. Там, где он мог бы сидеть в задней части пикапа посреди загона для скота и думать. Ничто не отвлекало бы его, кроме отдаленного блеяния ягненка. Здесь, в городе, Кэш никогда не оставался один. Рядом всегда крутился кто-то, жаждущий его времени – его внимания. Но он ведь сам уехал с фермы девять лет назад. И его долго не тянуло обратно. Когда Кэш приехал туда спустя пять лет на похороны отца, он едва выдержал несколько дней. Да и зачем было оставаться дольше? Чарли и Джесс блестяще управляли фермой.
Вместо того чтобы отправиться к гавани, Кэш повернул в парк. Это было единственное известное ему место, где можно было спокойно посидеть.
Кэш пересекался с Чарли и Джесс несколько раз, во время своих редких визитов на ферму. Чарли что-то едва бурчал ему, он что-то едва бурчал Чарли, и их мать читала им нотации, как себя вести. Никогда, ни разу за все эти визиты, Кэш не обмолвился ни словом с Джесс. Она видела перед собой только Чарли. Чарли – суперзвезду. Чарли, который вытащил ферму из серьезных финансовых неурядиц. Который с присущим ему обаянием убедил банки выдать внушительные кредиты и который, как свято верили все вокруг, навлек дождь во время сильнейшей засухи одной только силой воли.
Все обожали Чарли, тогда как на Кэша никто не обращал внимания – ровно до того момента, как он стал играть в регби. Он даже выступал несколько лет за Австралию, – но, разумеется, как только Чарли присоединился к команде, Кэш вернулся на скамейку запасных. Это было тем летом, когда он познакомился с Джесс. Она тешила его мальчишеское эго, дарила ощущение того, что он – особенный, в чем-то даже лучше Чарли. Так было до тех пор, пока Чарли не вернулся домой. А потом старый сценарий повторился.
Но это было много лет назад, и Кэш долго не вспоминал об этом. Он никогда не сомневался в своих решениях. Никогда – до тех пор, пока Фейт не начала задавать все эти вопросы о любви, отношениях и доверии.
Кэш нашел свободную лавочку и сел, пытаясь выкинуть из головы ее слова. «У тебя закрытое сознание и закрытое сердце, и это делает тебя бездушным человеком. Тем, кто не способен пробуждать любовь. Никто и никогда не сможет полюбить тебя, Кэш».
Вздохнув, он открыл глаза. Он не хотел, чтобы Фейт мнила себе, будто может им манипулировать, – поэтому-то и сказал, что не хочет целовать ее. И если он по-прежнему хотел контролировать ситуацию, следовало выкинуть тот сногсшибательный поцелуй из головы.
Точно так же, как в свое время он выбросил из головы Чарли, Джесс, ферму и все остальное, сосредоточившись на работе, он избавится и от мыслей о Фейт. Забудет о ней, о ее блузках с глубокими вырезами, шелковистых волосах и улыбке, озарявшей ее лицо. За последние девять лет работа ни разу его не подводила. Он проложил себе путь к вершине. Он был суперзвездой. Теперь все слушали его, и на сей раз Чарли не смог бы подхватиться в последнюю минуту, чтобы захапать всю славу. Кэш поднялся с лавочки. Он должен был вернуться в офис – телефон, должно быть, уже разрывался.
Бредя к выходу из парка, Кэш обратил внимание на скакавших мимо бегунов трусцой. Интересно, а осознают ли они, как глупо выглядят в своих неоновых костюмах и дорогущих кроссовках? Чарли тоже посмеялся бы над ними. Он насмешил бы и Кэша, передразнивая их бег всю дорогу до паба, где посадил бы его перед собой и сказал, что пора перестать быть идиотом, а лучше пойти и пого ворить с Фейт. Объяснить ей все. Чарли всегда помогал ему успокоиться и во всем разобраться. Но Чарли рядом не было. А скоро не будет и Фейт. Он ведь сказал ей, что это – ее последняя передача. Заставил ощутить то, что нередко чувствовал сам, – словно то, что она делала, не имело никакого значения, словно она сама ничего не значила. И вместо того, чтобы наслаждаться властью и мнить себя большим боссом, Кэш почему-то чувствовал себя самым большим в мире придурком.
– Он – самый большой в мире придурок. – Фейт ждала, пока Бетти Бум-Бум наложит последние штрихи своего макияжа.
– Может быть, он и прав, Фейт. Может быть, люди просто не в состоянии воспринять этот материал. А ему нужно заниматься бизнесом.
– Только не вставай на его сторону!
– Я и не встаю. – Бетти взглянула на нее густо подведенными глазами. – Я лишь говорю, что тебе не известно, что происходит в его жизни. А вдруг на него давят какие-нибудь шишки? Никогда ведь не знаешь, с чем людям приходится иметь дело за закрытыми дверями.
Фейт скрестила руки на груди. Нет, он был просто придурком. Да, придурком, целовавшимся, как мужчина-мечта из фильма для взрослых.
– Почему люди просто не могут сказать, что у них на душе? Почему вечно приходится гадать, что творится у них в голове?
– Потому что большинству из нас когда-то бывало больно, и мы боимся, что это произойдет снова.
– Представить себе не могу, что Кэшу Андерсону когда-либо было больно. Он всегда контролирует ситуацию. Мастерски манипулирует людьми. Именно поэтому его снова вызвали сюда из Штатов: он – явно из тех, кто способен заставить любого плясать под свою дудку.
– Это выглядит странно, тебе так не кажется? – задумчиво произнесла Бетти, елозя по губам ярко-красной помадой. – Там у него была такая успешная карьера – он, должно быть, греб деньги лопатой. Почему же вернулся сюда, решать проблемы какого-то крошечного австралийского телеканала?
– Ума не приложу – возможно, исчерпал имевшееся в Америке количество женщин.
Бетти засмеялась и стукнула Фейт украшенным перьями веером.
– Мне еще не доводилось слышать ничего более циничного, Фейт. Ты ведь обычно – такая неисправимая оптимистка! Видишь в людях только хорошее. Доверяешь всем и каждому.
– Я не доверяю всем и каждому.
