– Ладно. Притворюсь, что это – ваш настоящий ответ. Но почему секс? Почему любовь? Почему отношения? Почему не текущие события? Политика? Спорт? Это популярные темы, за которые как раз и вручают награды.
– Меня не интересуют спорт и политика.
– Но интересуют секс и отношения.
– Да.
– И любовь.
Она наконец-то повернулась и пронзила его долгим взглядом.
– Да. Любовь. Меня интересует любовь.
Ей не было стыдно. Ее действительно интересовала любовь. Ее заботило это, она думала об этом – она гадала, почему же так и не смогла это найти. Фейт прикусила нижнюю губу и повернулась к дороге.
– Любви не существует, Фейт.
Он произнес это так тихо, что Фейт показалось, будто она ослышалась.
– Конечно же существует. В какой-то момент жизни влюбляется каждый человек.
– Это – страсть. Любовь – нечто иное.
– Вы только что опровергли свой собственный аргумент, Кэш. Если вам известно, что страсть отличается от любви, вы, очевидно, знаете и то, что любовь существует.
– Возможно, – пожал он плечами. – Для некоторых. Но она никогда не длится вечно, поэтому-то я и предпочитаю страсть.
Внутри у Фейт что-то оборвалось. Он уволит ее, если верит исключительно в страсть, ведь главная идея ее передачи заключалась в том, что все люди рано или поздно влюбляются. Тишина вокруг них сгустилась, Кэш сосредоточенно смотрел в окно.
– Сегодня утром мы встречаемся с консультантом по тантрическому сексу. – Фейт изобразила на лице улыбку, пытаясь развеять повисшую неловкость. Кэш сидел тихо, свесив руку с окна машины.
– Тантрическому сексу? – с легкой гримасой переспросил он. – Звучит многообещающе.
Она хотела сказать, что он не далек от истины. Поведать, что тантрический секс делает отношения более пылкими, насыщенными. Выдать статистику о росте популярности БДСМ, объяснить преимущества вибратора «Джессика Рэббит» над прошлогодней моделью, «Необузданной ракетой». Но все это было бесполезно. Кэш, похоже, отвлекся на какие-то свои мысли.
– Что-то не так, Кэш? Вы имеете что-то против тантрического секса?
Он улыбнулся:
– Нет. Просто задумался.
– О чем? – Фейт переключилась на третью передачу, и старая машина немного подпрыгнула, проходя поворот.
– О вас и вашей передаче. И о… – Кэш отвел взгляд. – Не важно. Вас это не касается.
Он казался смущенным и немного грустным. Странно, он никогда не выглядел грустным. Взбешенным? Да. Недовольным? Безусловно. Раздраженным, нетерпеливым, злым? Да, да, да. Но грустным? Никогда.
– Простите, что спорила с вами.
Кэш снова повернулся к Фейт, и она почувствовала на себе его взгляд.
– Вы не должны извиняться за то, что не согласны со мной. Мне-то как раз нравится, что вы не соглашаетесь. Мне нравится, что вы задаете вопросы и никому не позволяете вытирать о себя ноги.
– Тогда что не так?
– Вы ведь знаете, почему меня прислали сюда, не так ли?
– Чтобы руководить телеканалом?
– Чтобы спасти телеканал. Дела обстоят не лучшим образом, Фейт. Меня прислали, чтобы провести сокращения, найти способы сэкономить деньги и увеличить доходы. Я здесь не для того, чтобы быть большим плохим парнем, этаким агрессором, который губит всеобщее веселье и давит на корню всеобщие мечты.
Фейт знала, что и в прошлом году дела телеканала шли неважно, но она даже не задумывалась, что все обстояло так плохо.
– У меня хорошая передача, Кэш. Перенесите ее в прайм-тайм, это привлечет больше рекламодателей.
– Ваша передача никогда не будет идти в прайм-тайме, Фейт. На прошлой неделе у вас там кто-то показывал на себе, как пользоваться вибратором. Это – не тема для прайм-тайма. Это отвратит наших семейных зрителей, не говоря уже о наших семейных рекламодателях.
– Да там толком ничего и не было видно. Просто выпуск наделал шума, а смысл заключался…
– Не важно, в чем заключался смысл. Секс по центральному телевидению неприемлем. А спорт – да. В этом нет ничего личного, Фейт. Это – бизнес.
Ничего личного? Потеря ее работы была делом личным. Называть то, чем она занималась, неприемлемым было личным. Представлять все, чего она достигла за последние два года, ничего не значащим было личным.
– Вы не собираетесь оставлять мою передачу, не так ли? И мы просто впустую тратим время? – Фейт резко затормозила, и машина взвизгнула.
Кэш пронзил ее взглядом. Жгучим. Полным вызова.
– Я дал вам обещание и сдержу его. Если вы убедите меня, что секс – это больше, чем просто секс, я оставлю вашу передачу в эфире. Поддержу вас на все сто процентов. Поработаю с вами, чтобы передачу можно было демонстрировать в прайм-тайме. Но если в конце недели я останусь при своем мнении, вам придется смириться. И отказаться от этой затеи.
Фейт снова сосредоточила внимание на дороге. И газанула на холостом ходу. Ставки теперь были выше, чем когда бы то ни было. Все, никакой больше Мисс Паиньки! Он хотел узнать о сексе? Да уже к концу дня Кэш будет сочиться сексом! Не буквально, конечно. Но именно сегодня она покажет ему, каково это: хотеть чего-то так сильно, что можешь за это убить.
Глава 4
Патриция Феллоуз относилась к тому типу женщин, которых так и видишь пекущими пироги в уютном семейном доме. Она была полной, веселой и так и сыпала грубоватыми шутками.
Кэш бросил взгляд на Фейт. Она сошла с ума, если думает, что он собирается сидеть на заднем дворе этой женщины и ждать, пока та доведет его до оргазма своей бурной деятельностью. Он уже был сыт по горло.
Но Кэшу почему-то хотелось потакать Фейт. Она была единственной, кто мог заставить его сесть, заткнуться и заинтересоваться больше, чем на две минуты. И он не хотел, чтобы она увольнялась.
Хотя ее передачу все-таки следовало закрыть. Она не подходила телеканалу, не приносила достаточно доходов от рекламы, чтобы окупить свое место в эфире. Но Фейт была права – рейтинги были высокими, зрителям программа нравилась. Кэш ломал голову, придумывая варианты ее сохранения: помочь со съемочным процессом, доработать сценарий…
– Обалдеть, какой красавчик! – так и лилось потоком из Патриции, размахивавшей красной палкой с кисточками на концах. Кэш отшатнулся. Он понятия не имел, что пожилая дама планировала делать с длинной палкой, и не имел ни малейшего желания это узнавать.
– Это – мой босс. Патриция, Кэш Андерсон.
– Черт возьми, если бы у меня был такой босс, я бы каждый день ходила на работу в крошечных черных трусиках!
Ну, приехали… Кэшу стало неловко. Глядя на него, Патриция облизывала губы, словно он был сочным набором ребрышек для барбекю, а она не ела целую неделю.
