Он сам давно уже это понял.
– Я знаю.
– Я никогда ее не видела такой счастливой; но у нее сейчас тяжелое время. Если ты ею воспользуешься или причинишь боль, то мне все равно, что ты королевской крови, – я тебя найду и заставлю заплатить.
Он не стал говорить, что люди редко вступали в отношения, чтобы причинить друг другу боль, но в итоге все время так и получалось. Колин вернулся в особняк и по дороге в кухню наткнулся на Бетти.
– Вы, случайно, не наверх собираетесь? – спросила его экономка.
– Вообще-то да.
– Сделайте мне одолжение. Не знаю, слышали ли вы, но Ровена плохо себя чувствует. Вы не могли бы заглянуть к ней и отдать вот это? – Она вручила ему стопку чистого белья и одеял. – Скоро будет дождь, и у меня разыгрался артрит, особенно от беготни вверх-вниз по лестнице. Вы не против?
– Нет, конечно. Если только она не будет возражать.
– Думаю, мы оба знаем, что не будет, – подмигнула ему Бетти.
– Ровена вам рассказала?
Она с улыбкой похлопала его по руке:
– Ей не нужно было рассказывать.
А отправив Колина наверх с бельем, она дала ему прекрасное оправдание для того, почему он навещает Ровену.
– Спасибо, Бетти.
Та только улыбнулась:
– Скажите ей, что, если что-нибудь понадобится, пусть позвонит вниз.
Колин поднялся по лестнице и постучал в комнаты Ровены. Оттуда раздалось невнятное ворчание. Он решил считать это приглашением и открыл дверь. Там был включен телевизор, и Ровена свернулась на диване, закутавшись в плед, с закрытыми глазами, бледная и усталая.
– Подхватила вирус? – поинтересовался Колин.
Она распахнула глаза и, увидев его, с возгласом натянула плед на голову, пробормотав оттуда:
– Что ты тут делаешь?
– Триша сказала, что ты заболела, а Бетти отправила меня сюда с простынями и одеялами. Как ты себя чувствуешь?
– Как труп, и уверена, выгляжу так же. Я даже не причесана.
– Ты вызывала врача?
Она высунулась из-под пледа:
– Это просто дурацкий грипп, которым все вокруг болеют. Через день-два я буду в порядке. А тебе не стоит тут быть. Поверь мне, ты не хочешь заразиться.
Вместо того чтобы уйти, Колин сел на край дивана прямо рядом с ней.
– Учитывая, сколько времени мы проводим вместе, велики шансы, что я уже заразился. Ты измеряла температуру?
Она покачала головой.
– Какие симптомы?
– Жар, озноб, все тело болит, и кажется, что голова взорвется. Но ибупрофен помогает.
Колин потрогал лоб Ровены, как делала его сестра, когда он сам заболевал. Она была немного горячей, но не настолько, чтобы стоило волноваться.
– Я могу для тебя что-нибудь сделать?
– Незачем со мной возиться. Бетти время от времени заглядывает, и я могу ее позвать, если мне что-нибудь нужно.
– Ты пила воду?
– Немного, сегодня утром.
– Нужно пить много жидкости, чтобы избежать обезвоживания. А что ты ела?
– Ничего со вчерашнего ужина.
– Когда я был маленьким и болел гриппом, моя сестра Матильда делала мне куриный бульон. – Он помолчал и поправился: – Она просила горничную его сделать. Но она всегда сидела со мной, пока я ел, и читала мне книги, пока я не засыпал.
– Почему сестра, а не родители?
– Мэтти старше на двенадцать лет, и, когда я не был в пансионе, она меня растила.
– Почему?
– Я был поздним ребенком. Отцу было шестьдесят, матери сорок семь. Меня не ждали и не особенно хотели начинать возиться с ребенком с самого начала, особенно с таким требовательным и не по годам развитым.
– Требовательный и развитый? Ни за что бы не догадалась.
– Я любил поджигать все что ни попадя.
Слезящиеся покрасневшие глаза распахнулись.
– Серьезно?
Он осмотрел комнату и поинтересовался:
– У вас же хорошая страховка?
Ответная улыбка была слабой, но искренней.
– А если серьезно, моя карьера поджигателя закончилась, когда я развел костер в мужском туалете в школе-интернате. Достаточно сказать, что наказание соответствовало преступлению.
– Похоже, ты делал это из жажды внимания.
– Я тоже так считаю.
– У твоей сестры есть своя семья?
– Нет. Она вышла замуж рано, до моего рождения, но ее муж вскоре заболел и умер. Она была беременна – думаю, поэтому они и поженились, – но потеряла ребенка. После этого она так и не вышла замуж, и других детей у нее не было.
– Как грустно.
– Я часто притворялся, будто мои родители на самом деле бабушка и дедушка, а Мэтти – моя настоящая мама. Она любила меня, как мать. До сих пор обращается со мной как с ребенком.
– А родители еще живы?
– Отец умер, когда я учился в университете. Мать все еще жива и живет с сестрой, но уже не очень хорошо себя чувствует.
– Ты часто с ней видишься?
– Раз или два в год.
– И все?
– Мэтти уговаривает меня приезжать почаще, но мы не очень… привязаны друг к другу.
– Хотела бы я видеть отца только раз в год. Ох! – огорченно воскликнула она. – Это же должен был быть наш выходной. А я все испортила.
– Будут и другие выходные. А может, завтра ты будешь чувствовать себя лучше. Подождем и посмотрим.
– Ладно.
– Может, тебе лучше будет в постели?
– Наверное, но Дилан разлил сок по моим простыням и одеялам, когда пытался принести мне завтрак.
– Давай я сменю их, чтобы ты могла лечь?
– Колин, ты не обязан это делать.
– Я знаю, что не обязан. Но я хочу.
Подхватив белье, он отправился в спальню. Кровать была вся в пятнах высохшего виноградного сока, и на ковре тоже остались капли. Он снял все с кровати, вдыхая запах Ровены, ставший таким знакомым. Колин знал ее запах, ее вкус, каждый изгиб ее тела. Знал, где нужно прикоснуться, чтобы довести ее до оргазма, или как медленно доводить ее до пика, пока она не начнет умолять. Больше всего ему нравилось, что секс с ней был не только невероятно приятным, но и веселым. Она не ожидала, что он будет обращаться с ней как с принцессой или осыпать ее сладкими словами. Она не называла это занятиями любовью. Они занимались сексом, простым и прямолинейным, и делали это хорошо.
Он перестелил постель, а потом помог Ровене перебраться с дивана: она была такой слабой, что шаталась.
