«Что ж, раз им их дочь не нужна, то они её и не получат! Пусть наследница их драгоценнейшей фамилии, их голубая кровь живёт в этом убогом бараке среди алкашей и проституток. А потом, когда-нибудь, я предъявлю её им. «Вот, – скажу, – полюбуйтесь на своё легушовское отродье. Поглядите на её змеиные глаза. Узнаёте? Так чья она дочь? Вы от неё отказались. Так что теперь полюбуйтесь на свою задрипанную аристократку. Извините, я простая дворничиха и не могла её кормить колбасами да фрикасями. И одета она, увы, не в импортные шмотки, а в те тряпки, что я смогла на свою нищенскую зарплату купить. И говорить красиво да есть культурно она не приучена. А зачем?! Увы, интеллигентки из неё не получилось. А что получилось, то и получилось. И во всём этом только вы виноваты! Это вы, Анна Брониславовна, загубили жизнь своей внучке! Это ты, Вадим, бросил свою дочь. И нет вам за это прощения!»
Анна Брониславовна с тревогой оглядела зал судебных заседаний. Веры не было. Ну и хорошо. Анна Брониславовна на днях получила письмо от бывшей невестки. Там было заявление о согласии на развод да листок бумаги, на котором большими неровными буквами было написано: «Нам с дочерью ничего от вас не надо! И фамилию свою драгоценную забирайте. Я буду опять Ивановой. И из квартиры вашей поганой я выпишусь!»
Анна Брониславовна записку тут же порвала, хотя Вадим и не смог бы её увидеть. Он уже вернулся во Францию.
Развод лёг полностью на плечи Анны Брониславовны. Так как у неё на руках было два заявления – от Веры и от Вадима – о том, что они оба согласны на развод, сам суд был лишь простой формальностью. Тем более что Виктор Сергеевич обо всём уже с судьёй договорился.
Всё судебное заседание длилось лишь пять минут. Когда судья произнёс заветные слова, что отныне Вадим и Вера Легушовы не являются больше мужем и женой, Анна Брониславовна не смогла сдержать улыбки.
Она встала и направилась к выходу. Под локоть её поддерживал Виктор Сергеевич.
– Наконец-то всё позади! – сквозь слёзы вздохнула Анна Брониславовна. – Вадим свободен!!! Теперь он и его карьера в безопасности. Надеюсь, впредь Вадюша будет более осмотрителен в выборе спутницы жизни.
– Да уж, и мы с Катюшей на это надеемся, – усмехнулся в усы Виктор Сергеевич.
Анна Брониславовна удивлённо подняла брови.
«Неужели Катя всё ещё любит Вадима? Поразительно!»
Они шли по длинному коридору, увешанному стендами с образцами различных исковых заявлений.
– Ах, Виктор Сергеевич, дорогой вы наш, я так вам благодарна за помощь! Если бы не вы, даже не знаю, как бы я всё, что свалилось на нас с Вадимом, выдержала! Спасибо!
– Голубушка, а для чего же нужны тогда друзья?!! Я же обещал вам на свадьбе Вадима, что помогу. Вот и помог. Я же генерал! Я с армиями противника в войну справлялся, а тут какая-то глупая детдомовская девчонка! Всё произошло на удивление легко и без отклонений от плана! – Виктор Сергеевич довольно крутанул усы. – Я же говорил, что самое главное – это правильно провести рекогносцировку, а потом внедрить своего агента. А дальше уже дело техники. И вот, результат налицо.
Анна Брониславовна в шоке посмотрела в глаза генерала. До неё стал доходить смысл его слов.
– Значит, у Веры с Сергеем не было?.. – еле выговаривая слова, прошептала она.
– Ну почему же? Я думаю, ни один мужчина не пропустит того, что само в руки идёт, – засмеялся генерал. – Ему было сказано: внедриться и подставить. А уж до конца он это дело довёл или нет, кто его знает? Но, судя по тому, сколько он запросил, всё было, я вам скажу, сделано на совесть. Ни одна баба после этого не отвертится!
Анна Брониславовна слушала этот бред как во сне.
«Да он сумасшедший! Неужели брошенная мною в запале фраза, что надо Веру убрать из моей семьи, явилась для него призывом к таким подлым действиям?!! Господи! Что же мы натворили!!! Грех-то какой! Неужели Вера невиновна? Неужели этот ребёнок Вадима?!! Нет-нет. Этого не может быть. Её дочь не от Вадима!!! И родила она её, как сказал Володя, на Новый год. Если отнять девять месяцев, то Вадима тогда и в Москве-то не было. Да-да, этот ребёнок от Сергея. Пусть всё было подстроено, но Вера тоже хороша! Не устояла. Это, можно сказать, было проверкой, испытанием, которого она не выдержала. Да, так всё и было. Так и было… Но как после этого смотреть Вадиму в глаза?!! Ведь то, что мы с Виктором Сергеевичем сделали, чудовищно! Господи, прости меня! Прости меня… Господь!!!»
Анну Брониславовну долго мучила совесть. Она даже один раз зашла помолиться в церковь, чего раньше никогда не делала. Но после того как она узнала, что Вадим во Франции встречается с очень хорошей девушкой, дочерью посла, у Анны Брониславовны отлегло от сердца.
«Ну и пусть это будет на моей совести. Главное, чтобы Вадим был счастлив!»
Дни шли за днями, месяц за месяцем. Постепенно Вера втянулась в новую жизнь. Она вставала в пять часов утра и, выпив стакан крепкого чаю, шла в промозглую утреннюю темноту. У неё был большой участок, который нужно было убрать к восьми утра. Зимой Верка огромным железным совком расчищала дорожки к подъездам, потом брала холщовый мешок и собирала в него раскиданный возле подъездов мусор. В восемь часов приезжала машина-мусоровоз. Верка залезала в кабину и «путешествовала» с водителем от помойки к помойке. Пока водитель загружал отходы из контейнеров в недра машины, Верка минут пять-десять дремала.
– Верка, вылезай! – командовал водитель, и ей приходилось покидать тёплую кабину.
Она заметала разбросанный мусор на лопату и закидывала в только что опорожнённый контейнер.
В девять часов работа на участке заканчивалась, и Верка шла на вторую работу: мыть полы в четырёх подъездах нового пятиэтажного дома. За это платили не так много, но сейчас любая копейка была на счету.
В два часа, совершенно обессиленная, Верка возвращалась в барак, обедала, кормила вечно голодного Лягушонка, как она прозвала Риту, и заваливалась спать.
До двух часов дня за Ритой присматривала Райка. Присмотр заключался в том, что Райка утром кормила девочку кашей, потом совала ей в рот пустышку и убегала по своим делам. Если же Рита по каким-то причинам начинала плакать, успокаивать её приходил кто-нибудь из соседей, если таковые были в это время в бараке. Если же никого не было, тогда ребёнок орал до тех пор, пока от усталости не засыпал.
А вечером, когда все приходили с работы, в бараке закипала жизнь. На кухне, толкаясь и переругиваясь, женщины готовили ужин. В комнате у «зажиточного» слесаря надрывался транзистор. Из комнаты холостого Семёныча доносился стук вперемежку с отборным матом – мужики забивали козла в домино. Пятеро разновозрастных мальчишек гоняли по длинному коридору мяч.
В восемь часов вечера, когда все семейные дела были переделаны, многие тянулись в одну из комнат, прихватывая с собой кто бутылочку самогона, кто оставшуюся от ужина закуску. И начиналась пьянка-гулянка, заканчивающаяся либо залихватскими танцами, либо заунывным хоровым пением, либо мордобоем.
