Риту одели. Кроме того, Бронтозавриха купила ей цветные карандаши и альбом.
– Можешь выйти из своей комнаты, – разрешила Анна Брониславовна, – на первый раз я тебя прощаю.
– Ну ни фига себе! Я, мля, целый час там отхерачила, а ты говоришь, что прощаешь! – возмутилась Рита.
– А ну марш в свою комнату! – прошипела Бронтозавриха.
«То «прощаю», то «марш»! Звезданутая бабуля!»
Но Рита не унывала. Ей было чем заняться в комнате. Она залезла под кровать и стала рассматривать фотоальбом. На первой странице была жутко смешная фотография. На ней была изображена красивая девушка, похожая чем-то на Бронтозавриху, вместе с каким-то дядькой. Они стояли на коньках, сцепив руки, словно собирались танцевать. Вместо льда на полу лежала мятая простыня, а на стене были нарисованы колонны дворца. Но самое смешное – это их серьёзные лица. Как будто их привели на расстрел, а они не хотят показать врагу свой страх.
«Они такие скучные, потому что некрасивые. Сейчас я их разукрашу, тогда им станет веселее!»
Рита взяла карандаши и всю фотографию раскрасила.
«Вот теперь красиво! Лёд голубой, колонны жёлтые, тётка в синей юбке и красной блузке, а дядька в зелёном костюме. Красотища!»
Рита стала листать дальше, раскрашивая понравившиеся ей фотографии.
«Везде эта парочка! Так на них карандашей не напасёшься! Ну уж нет, я везде вас украшать не буду. Перебьётесь!»
Потом появились фотографии мальчика. Рите он понравился. На другой странице была большая фотография лица той молодой тётки. Она была там особенно красивой.
«Что-то ты какая-то бледненькая. Нарисую-ка я тебе румяна. И тени. И помаду красную. И бусы синие. И шляпку жёлтую. И вуальку сеточкой. Вот так-то намного лучше!»
Рита пролистала ещё несколько страниц.
«Мля! Да это же Бронтозавриха! Ну держись! Ща я тебя приукрашу! Вот тебе усы, вот тебе борода. И нос подправим. И бородавку нарисуем…»
– Что ты там делаешь? – спросила Анна Брониславовна, заглядывая под кровать.
Рита так увлеклась рисованием, что даже не заметила, как вошла Бронтозавриха. Девочка тут же захлопнула альбом. Но бабка вытащила его и стала листать.
– О боже! – воскликнула она, увидав художественные творения. – Как ты посмела?! Зачем ты испортила фотографии?! Какой кошмар!
«Это она ещё себя не видела! Что сейчас будет! Ой что будет! Ща она мне точно врежет. Ей-богу, ща она мне либо по башке звезданёт, либо пендаля отвесит!»
Потом Анна Брониславовна замолчала.
«Ну вот, уже увидела. Мне кранты!!!»
Рита вжала голову в плечи и приготовилась к самому худшему.
– Ты меня так ненавидишь? – спросила Анна Брониславовна.
Рита раздумывала: если она скажет правду, от этого наказание будет ещё хуже? Она благоразумно решила промолчать.
Но Бронтозавриха почему-то её не избила. Она села на корточки и заглянула Рите в глаза.
– Прости меня! – вдруг сказала Анна Брониславовна и поцеловала Риту в щёку. – Можешь выходить из комнаты. Только, пожалуйста, возьми ластик и сотри все свои художества.
Анна Брониславовна ушла.
«Эту Бронтозавриху фиг поймёшь! То она меня из-за какого-то словечка наказывает, отбирает еду. А когда я её саму изуродовала, она у меня же ещё и просит прощения! Ну точно, бабка с приветом!»
Немного поразмыслив, Рита пришла к выводу, что просто Бронтозавриха её испугалась.
«Да-да-да! Она боится, что я разозлюсь и все её красивые фотографии испохаблю. Ха! Теперь-то ты у меня в руках, проклятая Бронтозавриха!»
После обеда Анна Брониславовна повезла Риту в магазин. На этот раз Рита ехала в такси. Это было ещё лучше! Сиденья мягкие, удобные. Музыка играет. Да и народу, кроме них и дядьки водителя, больше нет. Уж и позабавился водитель за всю дорогу! А Анне Брониславовне этот путь показался длиною в жизнь. Она постоянно поправляла Риту:
– Так нельзя говорить! Это слово плохое.
– Ты меня всех моих любимых словечек хочешь лишить! – разозлилась Рита. – Ну чем тебе ж… не понравилась? Это же не мат.
– Это не мат, – терпеливо объясняла Анна Брониславовна, – но такие слова используют в своей лексике только невежественные грубые люди. А девочкам это даже в уме произносить неприлично.
– Даже в уме! – поразилась Рита. – Но ты же не услышишь.
– Ну и что. Ты должна стремиться стать хорошей девочкой. И даже мысли у тебя должны быть приличными. Тогда тебя все будут уважать. А сейчас над тобой все смеются.
– Это кто надо мной смеётся?! – набычилась Рита. – Пусть только попробуют! Я им по харям врежу!
– Это тоже плохое слово.
– Что, и «хари» тоже плохие??? – поразилась Рита. – Ну я вообще не знаю, о чём тогда с тобой говорить.
– Тогда лучше помолчи.
Рита замолчала. Но, увидав в окне высотный дом, воскликнула:
– Ух ты! Смотри, какой домища охеренный! – взглянула на бабку и тут же добавила: – Всё-всё, молчу.
Они приехали. Машина затормозила около маленького магазинчика напротив высотки. Анна Брониславовна с Ритой вылезли.
– Вы нас подождите пожалуйста, – попросила Анна Брониславовна шофёра, – а то не хочется ещё и другого водителя шокировать.
Рита перемерила в магазине почти все красивые платья, а их там было великое множество! Анна Брониславовна улыбалась, глядя, как девочка крутится около зеркала, и говорила продавщице: «И это тоже берём». Там было ещё много коричневых платьев и белых фартучков. Рита хотела их тоже померить, но Анна Брониславовна сказала, что это школьная форма. Её купят Рите в следующем году, когда она пойдёт в школу. Они уже хотели уходить, но тут Рита увидела в дальнем углу белоснежное шёлковое платье с отделкой из гипюра и с атласными розочками, пришитыми вдоль кокетки.
– Ух ты! Вот это ох… – Рита хотела сказать одно из своих любимых слов, но вовремя осеклась, – красивое платье! Купи мне такое.
– Оно тебе пока ни к чему. Ты же ни в школу, ни в садик не ходишь. А оно для утренников предназначено.
– Ну пожалуйста! Ну, бабулечка, ну купи! – жалостливо попросила Рита.
Анна Брониславовна растрогалась тем, как Рита её назвала, и купила это платье. Рита примерила его и отказалась снимать.
– И даже не упрашивай, я в нём поеду. Пусть шофёр увидит, какая я красивая, тогда он больше надо мной смеяться не будет.
– Если ты даже наденешь на голову золотую корону, но будешь говорить плохие слова, над тобой всё равно все будут смеяться. Потому что ты останешься невежественной девочкой, как тебя ни наряжай.
