Взревев, Итан двинулся на парня, отводя правую руку, и врезал бы ему, но пацан попятился, запнулся, упал, а затем, едва вскарабкавшись на ноги, удрал в лес, вопя во всю глотку, что они его нашли.
Увидев, как их главарь только пятками засверкал, остальные последовали его примеру.
А на оставшихся Итан ринулся, чувствуя себя, как лось, пытающийся разогнать свору кровожадных койотов, но в конце концов смог отпугнуть всех, кроме одного; остальные же с криком скрылись среди деревьев, словно за ними черти гонятся.
Оставшийся мальчишка смотрел на Итана сквозь дождь.
Возможно, самый младший из ватаги – лет семь-восемь от силы.
Одет как ковбой – красно-белая шляпа, сапожки, галстук-шнурок и рубашка в стиле вестернов.
Держа фонарик и булыжник, он стоял как ни в чем не бывало, с лицом, лишенным какого-либо выражения напрочь.
– Ты что, меня не боишься? – поинтересовался Итан.
Паренек покачал головой, расплескивая воду с полей шляпы. Поднял глаза на Итана, и когда луч фонарика осветил веснушки на его лице, Итан увидел, что ребенок соврал. Он был напуган, нижняя губа бесконтрольно тряслась. Это самый отважный вид, на который его хватило, и он поневоле восхитился мальчонкой, гадая, что заставило его встать грудью против него.
– Вы должны перестать убегать, мистер Бёрк.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Вы могли бы чудесно здесь жить, но даже не понимаете этого.
– Что это за место?
– Просто город, – ответил мальчик.
Зазвенели голоса взрослых, среди сосен замельтешила новая армия фонарей, словно восходящие звезды.
– Где твой дом? – спросил Итан.
Мальчик, озадаченный вопросом, склонил голову к плечу.
– Что вы имеете в виду?
– Где ты жил до Заплутавших Сосен?
– Я всегда здесь жил.
– Ты ни разу не покидал этот город? – осведомился Итан.
– Его нельзя покинуть, – сообщил мальчик.
– Почему?
– Просто нельзя.
– Я такого не приму.
– Вот потому-то вы и умрете. – И внезапно заорал: – Он здесь! Быстрей!
Фонари выскочили из леса на поляну.
Итан побежал, ворвавшись в лес с противоположной стороны, не трудясь даже заслонить лицо или оглянуться на преследователей, мечась во тьме, утратив всякое восприятие времени и направления, изо всех сил стараясь уберечь голову от вспышки безоглядной паники, грозившей повергнуть его на колени, заставить свернуться калачиком и наконец свихнуть рассудок.
Из-за страха.
Из-за боли.
Из-за того, что во всем этом нет даже чертового проблеска смысла.
Остановил его не звук реки, а запах.
Внезапная свежесть воздуха.
Почва пошла под уклон, и он засеменил вниз по слякоти берега в ледяную бурлящую воду, где река хлынула ему в ботинки, как жидкая сталь.
Несмотря на шокирующий холод воды, Итан не позволил себе даже секундного колебания – просто продолжал ковылять дальше, прочь от берега, все глубже и глубже в русло.
Вода доходила до пояса, и Итан охнул от холода, проморозившего его до сердцевины, а бурное течение яростно пыталось утащить за собой.
Итан делал медленные, осторожные шажки, своим весом страгивая камни на дне с мест, и те медленно катились вниз по течению.
Между каждым шагом он собирался, клонясь против течения, чтобы преодолеть напор воды.
На полпути она поднялась уже до груди.
Течение сбило его с ног.
Увлекая вниз по реке.
В почти полной темноте Итан даже не представлял, какие валуны могут выситься посреди русла; понимал только, что если его швырнет на один из них, это его убьет.
Он устремился поперек течения мощными, целеустремленными гребками на боку.
Руки работали отлично, но из-за полных воды ботинок толчки ног получались слабыми и почти безрезультатными.
Их вес скорее увлекал его вниз, чем продвигал вперед.
Спустя минуту лихорадочных барахтаний, когда мышцы уже были на грани бунта, Итан ощутил, как подошвы ботинок задели дно.
Стоя, он повернулся против течения, выпрямился, и вода опустилась ему до пояса.
Еще дюжина шагов – и уровень упал до коленей. Преодолев остаток пути бегом, он выбрался из реки и без сил повалился на берегу.
Перекатился на бок – бездыханный, выжатый до предела, дрожащий.
Оглянулся через реку.
Повсюду вспыхивали все новые лучи света.
Он слышал крики людей. Подумал, что они могут звать его по имени, но с такого расстояния расслышать что-либо внятное поверх шума бурной реки не было ни шанса.
Итан хотел двигаться, понимал, что должен, но не мог заставить себя вскарабкаться на ноги, чувствуя, что должен полежать еще минутку, чтобы отдышаться.
На противоположном берегу уже было столько огней, что не сосчитаешь. Плотнее всего они скопились ярдах в тридцати выше по течению, у места, где он вошел в реку; но все больше и больше людей разбредалось к северу и к югу от точки входа, обшаривая лучами фонарей течение в дюжине мест.
Итан перекатился на четвереньки.
Руки тряслись от холода, как у больного паркинсонизмом.
Он пополз, загребая пальцами мокрый песок.
Пролежал неподвижно лишь минуту, но конечности окоченели до онемения.
Добравшись до очередного валуна, он дотянулся до верхушки камня, ухватился и подтянул себя на ноги.
В ботинках хлюпала вода.
За рекой собралось уже, наверно, человек сто, и с каждой секундой появлялось все больше огней. Большинство лучей доставали лишь до середины реки, но нескольким хватало мощности, чтобы добить до стороны Итана, и вспыхивающие в них капли дождя четко прорисовывали их компактные конусы света.
Итан принялся карабкаться прочь от воды, надеясь отгородиться от огней расстоянием, но через десять футов наткнулся на отвесную скальную стену.
Двинулся вдоль нее, слыша, как голоса нескольких сотен человек перекрывают бурление речных порогов.
Свет ударил в скалу в десяти футах впереди.
Итан нырнул за валун, украдкой глядя сбоку, как луч обшаривает скалу позади него.
С берега в поток обрушился целый водопад света. Скорчившись в своем укрытии, Итан видел, как несколько человек забрели в реку по колено, обыскивая ее, но перебраться на другой берег никто даже не пытался.
Итан уже хотел было выбраться из-за валуна, когда над рекой раскатился голос, усиленный мегафоном:
