Держась за перила, он взобрался по лестнице, толкнул дверь в квартиру, зажег свет. В глазах у него тут же помутнело: все его вещи, включая содержимое стенных шкафов, аккуратными стопками лежали на полу. Миро задумался. Интуиция подсказала ему, что Лемюэль здесь ни при чем. Затем он вдруг услышал тишину: тяжелую, непривычную тишину.
– Лемюэль?.. Лемюэль!
До него донесся тихий, жалкий звук. Миро рванулся вперед, скользнув по разорванным, разложенным по полу журналам, и одним прыжком оказался в спальне. Щелкнул выключателем.
Лежащий в ногах кровати Лемюэль приподнял голову, а затем с глухим звуком уронил ее обратно на одеяло.
Миро с ужасом уставился на неподвижного пса. Во рту вдруг стало горько. Он упал на колени, принялся лихорадочно листать страницы телефонного справочника. Скорее, скорее, где же ветеринары? Он набрал номер: ответа не было, набрал еще один… и вдруг вспомнил про Блеза. Едва сдерживая слезы, Миро подхватил Лемюэля: пес безвольно повис у него на руках, как плюшевая игрушка.
Он страшно долго колотил в дверь Блеза ногой, пока наконец не услышал шаркающие шаги.
– Кто там?
– Это я, ваш сосед, Миро Жасси. Мой пес болен.
Дверь приоткрылась на длину цепочки, в проеме показалась полосатая пижама.
– Вы знаете, который час?
– Прошу вас, помогите!
Миро сидел, выпрямив спину, на самом краешке дивана – одного из тех диванов, встать с которых с первого раза удается далеко не каждому. Он внимательно следил за движениями Блеза де Разлапа.
– Он ведь не умрет?
Внезапно перед его глазами чередой потянулись все его умершие близкие: бабушка, желтая, высохшая, вытянувшаяся на грязной простыне после последнего приступа кашля; отец, без сознания, после автокатастрофы, которая стоила ему жизни; мать, скорчившаяся на больничной кровати в позе эмбриона, будто бы желавшая снова очутиться в породившей ее утробе. Однако больше всего Миро горевал в восемь лет, когда его отравленный соседом кот Мальбрук приполз умирать под шкаф в его комнате.
– Он дышит, – сказал наконец Блез де Разлап.
Старик приподнял псу веки, приоткрыл ему пасть, принюхался.
– Интересно то, что это, скорее всего, наркотик. Или снотворное. Бобби всегда в таком же состоянии после того, как ему удаляют зубной камень.
– И что мне теперь делать?
– Ждать. Все зависит от дозы, которую ему вкололи. А теперь, мсье Жасси, будьте добры меня выслушать: между нами говоря, жалеть вас нечего, могло быть и хуже, я ведь предупреждал вас, с этими людьми…
– С какими людьми?
– Этот араб, который у вас живет. Он заходил сегодня днем, с ним была женщина. Когда я говорю «женщина», я имею в виду девицу в индейских одеждах, в полной боевой раскраске. Вам еще повезло, что с вашего пса не сняли скальп.
«Стелла, – подумал Миро. – Стелла, Селим. Нет, они никогда не сделали бы ничего подобного!»
В ушах у него застучала кровь. После стольких испытаний его нервная система ослабела, стала напоминать старую, растянутую резинку.
– Хотите кусочек рафинада с мятой, мсье Жасси? Вы так побледнели.
– Нет, спасибо. Когда они заходили?
– В первый раз я столкнулся с ними на лестнице, когда выводил Бобби. Я вернулся через полчаса, открыл окно, чтобы полить герань, и увидел, как они уходят. У мужчины в руках был чемодан. У вас ничего не украли?
– Что значит – в первый раз?
– Потом они пришли снова. По телевизору как раз закончились новости, и тут я услышал, как у вас в квартире кто-то ходит. Сначала я решил, что это вернулись вы, но потом подумал, что вы выбрали странное время для уборки.
– Уборки?
– Я слышал странные звуки – как будто что-то таскали по полу или вытаскивали вещи из шкафов, не знаю. В конце концов я пришел к выводу, что это опять они.
Лемюэль хрюкнул, приоткрыл глаза, повернул голову и попытался приподняться.
– Видите, он просыпается, – отметил Блез де Разлап. – Погоди, дружок, ты еще не протрезвел, полежи еще, вот так.
– Он дрожит! – воскликнул Миро. – Наверное, ему холодно?
– Это нормальная реакция. Уложите его в теплом, темном помещении, пусть поспит до утра. Он проспится и будет свеж, как огурчик! Я такое видел много раз, не переживайте.
Блез де Разлап говорил спокойно и уверенно.
– Как вы думаете, нам нужно сходить к ветеринару?
– Да, пусть ему посмотрят зубы. Но только не в клинике, тамошние эскулапы уморили мою Туки, маму Бобби. И, если позволите, мсье Жасси, советую вам не пить и не впускать в дом невесть кого. Вы знаете, что китайцы едят собак?
– У меня нет знакомых китайцев, к тому же я пью только воду. Спасибо вам огромное, мсье де Разлап, доброй ночи.
Миро осторожно уложил Лемюэля на одеяло, провел рукой по его спине и произнес краткую, но пылкую молитву, обращенную то ли к Богу, то ли к духам предков, то ли к заступникам всего собачьего рода:
– Прошу вас, умоляю, пусть он проснется здоровым!
Затем он отправился оценивать нанесенный ему ущерб.
Его драгоценные виниловые пластинки шаткой горой лежали на трех стульях, пирамидой поставленных на стол. Книги были рассыпаны по ковру, скомканная одежда образовывала ровные груды в разных углах комнаты. Венчало картину разгрома выпустившее внутренности одеяло Коринны Левассёр.
Миро охватила жуткая ярость. Дело было вовсе не в том, что его квартиру разграбили, а в том, что какая-то сволочь так обошлась с его собакой.
Зачем это сделали? Что у него украли?
Пара принадлежащих ему редких книг стояла на своем обычном месте, на книжной полке.
Миро не мог вспомнить, была ли заперта входная дверь, когда он вернулся. Он проверил замок: никаких следов взлома. Может быть, Селим, уходя, забыл закрыть за собой дверь?
Обескураженный Миро взял из холодильника банку пива и повалился на диван. Он в полудреме разглядывал хаос, в который превратилось его жилище, размышляя о том, что зря потратил столько времени на уборку. Он глотнул пива. И в тот же момент его внимание привлек темный предмет на одной из книжных полок. Миро не сразу сообразил, что это керамический бюст, который вылепила Нелли, и что голова скульптуры упрятана в пластиковый пакет.
Он с трудом сглотнул: холодное пиво обожгло ему желудок. Неверными шагами он отправился в спальню, уже понимая, что там увидит.
Из висящего на стене напротив кровати рисунка углем торчал кухонный нож.
10
24 октября
Миро из последних сил тянулся к свету, видневшемуся в конце узкого прохода. Он тщетно пытался набрать в легкие побольше воздуха. Из груди рвался хрип, он задыхался.
