КВАРТАЛЫ «БЕРИЛЛ», «ИРИСЫ»
Тихая гавань. От студии до пятикомнатной квартиры.
Жилой комплекс «Нефрит»
То там то здесь еще стояли обветшалые частные дома, которые охраняли невидимые собаки: их лай смешивался с грохотом бетономешалок.
Наконец неподалеку от канала, где с редких барж выгружали цемент, Лора обнаружила жилище Карла Пармантье-Шварцкопфа: дом оказался зажат между деревянной избой под названием «Моя дача» и виллой «Тара», крошечной хижинкой с портиком и колоннами. Недоумевая, почему Бетти так хотела, чтобы она увековечила место жительства этого неутомимого путешественника, этой никому не известной знаменитости, Лора перешагнула через разваливающуюся ограду.
Когда-то давно здание явно выглядело величественно: наверняка его можно было даже назвать красивым. Но от двух угловых зубчатых башен остались лишь огрызки, укрытые молодыми побегами винограда; виноградные побеги окутали фасад в стиле рококо, окружили мозаичные панно над утратившими стекла оконными рамами, скрыли под собой растрескавшиеся от времени ставни. Газоны густо заросли айлантом, бузиной, жимолостью и хвощом. Среди этих неистовых джунглей лежали подношения божеству пустырей, приготовленные жителями индустриального мира: распоротые мусорные пакеты, матрасы в желтых пятнах, куски бетона, ржавая арматура.
Ступая медленно и аккуратно, Лора обошла огромную паутину, сотканную пауком-крестовиком, и добралась до крыльца, на которое вели пять растрескавшихся ступеней. Взобравшись на крыльцо и положив на него фотосумку, Лора обернулась, разглядывая набухшее дождем небо, стаи журавлей и далекие рельсы, по которым бежал остромордый поезд. Да уж, ну и веселье. Отличное укрытие для побочного сына Жана Габена и Терминатора. Что ж, за работу, чем раньше все это закончится, тем лучше…
Сделав несколько снимков фасада под разными углами, Лора двинулась внутрь по мокрому коридору. Дом был завален строительным мусором, поломанной мебелью – трехногими стульями и просиженными до дыр креслами; здесь явно жили бездомные: на полу были брошены объедки и грязные тряпки. Опасаясь встречи с негостеприимными хозяевами жилища, Лора спешила сделать снимки. Ей совершенно не нравилось это задание; она предчувствовала, что фотографии получатся плохими. Тревога и злость на отправившую ее сюда Бетти мешали Лоре снимать: ее движения были резкими и неловкими, она старалась поскорее покончить с работой и сама на себя сердилась. Воображение придавало глухой угрозе, скрытой в этих заплесневелых комнатах, все более ясный и четкий образ. Лора споткнулась о какой-то темный, твердый предмет, преградивший вход в одну из комнат, и вскрикнула. Она ощутила боль и сильный страх. Прижавшись к стене, она дрожала, впившись взглядом в сероватую массу, контуры которой медленно выступали из полумрака. Наконец Лора выдохнула, поняв: это всего лишь сейф, один из тех нелепых, тяжелых металлических кубов, которые никак нельзя сдвинуть с места и которые остаются стоять в оставленных помещениях, подобно выпотрошенным, лишенным содержимого обломкам кораблекрушения. Торопясь, Лора наткнулась на дверь этого сейфа, ударилась о ее острый край. Лора попыталась улыбнуться и нагнулась, чтобы поднять упавший штатив. Разгибаясь, она вновь обо что-то ударилась. Она вновь прижалась к стене, закрыла глаза и со стоном скрючилась. Плотина, вот уже десять лет сдерживавшая все ее страхи, рухнула, и прошлое вырвалось наружу. Волной памяти прямо на нее несло сейф папаши Леонара.
Толстушка с собранными в хвост волосами, в джинсах и красном свитере – это она, Лора. Ей тринадцать лет. Она помнила все так четко, словно это было вчера…
– Фанни, ты жульничаешь! – воскликнула Лора. – Ты должна досчитать до пятидесяти.
– Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, – забормотала Фанни, восьмилетняя веснушчатая девчушка.
– Где мне спрятаться? – засуетился ее младший брат Бруно.
– В чулане, где швабры, скорее, – подсказала ему Лора.
Бруно бегом пересек двор.
– Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре…
Лора взобралась на мусорный бак, пролезла в узкое оконце, выходившее в туалет старьевщика, поставила ногу на грязный край унитаза. Ей надоело присматривать за малышами Дитрихов: она собиралась спрятаться так, чтобы они не сумели ее найти. Она выскочила из пахнущего мочой туалета, пробежала по коридору и оказалась в темном помещении лавки. Папаша Леонар откроет магазин только утром. Злые языки поговаривали, что вечерами он не работает и сильно пьет. Лора никогда не видела его пьяным, но точно знала, что ровно в час дня, и зимой, и летом, он опускает в лавке жалюзи и возвращается к себе домой на улицу Келлер. Месье Дитрих несколько раз заносил ему в квартиру баллоны с газом и говорил, что никогда в жизни не видел подобного свинарника. Лавка папаши Леонара была заставлена пыльными картинами, завалена битой посудой, ломаной мебелью, связками журналов и стопками книг, кренившимися наподобие Пизанской башни. В отсутствие света магазин выглядел пугающе. Лора прогнала возникший у нее в голове образ Нормана Бейтса, шизофреника из фильма «Психо», взбирающегося по лестнице своего огромного ветхого дома. После того как Лора посмотрела по телевизору этот фильм, она отказывалась ходить в душ.
– Что ты здесь делаешь? Сюда нельзя. А, да я тебя знаю, ты дочка парикмахерши.
Шипящий, резкий голос шел будто бы из ниоткуда. Лора подпрыгнула на месте, инстинктивно попятилась. И тут же почувствовала, что наткнулась на шкаф: ключ в его дверце уперся ей в спину.
Из тени вышел невысокий человечек: его освещал слабый свет, сочившийся сквозь окна лавки. Ростом старьевщик был не выше Лоры, но казался гораздо сильнее ее. Он приблизил свою налитую кровью физиономию к ее лицу. Изо рта у него шел кислый запах; он коснулся губами ее губ, прижался к ее щеке своей небритой, колючей щекой. Лора дернулась, но папаша Леонар крепко, как будто тисками, держал ее руки в своих лапищах.
– Не двигайся, паршивка. Веди себя тихо, и никто ничего не узнает. Иначе я скажу, что ты воровка. Тебе ведь этого не хочется, а?
Ему удалось одной рукой ухватить ее за оба запястья, другой рукой он лихорадочно пытался задрать ей футболку. Он положил ладонь ей на грудь, продолжая пьяно шептать какие-то жуткие слова. Лора резко дернулась и ударила его коленом в пах. Папаша Леонар взвизгнул и выпустил ее руки. Тогда Лора изо всех сил в ужасе оттолкнула его от себя. Потеряв равновесие, он беспомощно взмахнул руками и упал на спину.
Лора едва дышала, боясь двинуться с места. По телу у нее бежали мурашки, время от времени она вздрагивала, как от судороги. Она заставила себя сделать шаг, еще один и тут же наткнулась ногой на что-то мягкое. Наклонившись, она увидела в тусклом полумраке скрюченное тело папаши Леонара: он лежал возле сейфа. Спутанные седые волосы упали ему на глаза, рот открылся, будто бы старик собирался что-то сказать, однако изо рта лишь беззвучно текла тонкая черная струйка. Изумленная Лора присела на корточки, дотронулась до струйки, принялась внимательно рассматривать свои пальцы. Они были испачканы кровью. «Он мертв! – застучало у нее в ушах. – Он мертв, ты его убила!» Ее пробрала сильнейшая дрожь. Ей захотелось убежать прочь, но ноги не слушались. Как бабочка, отчаянно бьющаяся о стекло, Лора принялась кружить по лавке, ничего не видя вокруг себя, натыкаясь на деревянные, картонные, металлические предметы, которые расступались перед ней, падали в разные стороны. Запнувшись о ковер, она повалилась в низкое кресло и застыла. Через несколько минут, едва понимая, что делает, она поднялась и вновь забегала по магазину.
